Он выпрямился и, прищурившись, посмотрел на меня.
— А может весь этот побег твоих рук дело? — с подозрением протянул он.
— Если бы я не умудрилась сбежать, то стала бы его женой еще до заката, — зло ответила я.
Он почему-то вздрогнул. А затем принюхался к моему лицу. И озверел окончательно.
— Он целовал тебя!!! Ты была совершенно не тронута. Этот поцелуй должен был быть моим! Я забрал бы его, когда бы стала полностью моей! Он украл то, что принадлежит мне!
— А я что могла сделать?! — заорала я. — Я вообще не ожидала, что он целоваться полезет! Я тогда даже не знала, зачем он меня умыкнул! И вообще, он сильнее меня, как бы я, по-вашему, от него защищалась?! И хватит орать на меня! Вы сами идиот!
И ударила его кулаком в грудь. Вряд ли он ощутил боль, хотя у меня заныло запястье. Он удивленно и растерянно посмотрел на меня. Конь нервно переминался под нами. Мы молча глядели друг на друга. Кружащие вокруг наги демонстративно нас не замечали. Вдруг наагасах наклонился к моему лицу и поцеловал. Жестко, властно и очень горячо. Его ладонь легла мне на затылок. Я же мучительно ожидала, когда это закончится. Его язык, длина которого один раз меня сильно впечатлила, касался не только моего языка, но вообще всех уголков моего рта. Это, наверное, должно быть приятно, раз и милорд, и наагасах целуют именно так. Но я была в странном оцепенении. Словно это не со мной происходит. Наагасах оторвался от моих губ и пристально посмотрел мне в глаза.
— Чей поцелуй приятнее?
— С милордом Долианом было неприятнее, — помедлив, дипломатично ответила я. Смущаться почему-то не тянуло.
Наагасах зло и с шипением выругался. Что-то знакомое царапнуло слух.
— Значит со мной тоже неприятно?!
— Наагасах, — стальным тоном начала я. — Это мой второй поцелуй в жизни, как и первый, я его не ожидала. Что я должна испытывать при этом, я понятия не имею. У меня был сложный день, как и у вас. Вы на меня только что ни за что наорали. Я и так сделала все, на что была способна в этой ситуации. Я на вас зла и обижена. А сейчас вы поступили так же, как и тот первый.
Наагасах с шумом выпустил воздух сквозь зубы и дал шенкелей коню. Разговор был закончен. Мы тронулись в ночь в обратный путь.
Вернулись мы в имение еще ночью, но уже ближе к утру. Нас встретили обеспокоенный отец и белая, как мел, мачеха. Наагасах холодно заверил, что все в порядке, и отнес меня, завернутую в его плащ, в свою комнату. А дальше он поступил неожиданно и совершенно неприлично. Он повалил меня на кровать и опять поцеловал, прижимая меня сверху своим телом. Я попыталась вырваться, но… А его руки тем временем гладили все мое тело через платье. Какой стыд. Его язык ласкал мой рот изнутри, иногда он покусывал мои губы. Правая рука сжала мою грудь. И возникло какое-то странное томление. Вместо того, чтобы смутиться и возмутиться, мне захотелось, чтобы он еще раз сжал ее, чтобы снова почувствовать это томление. Левая рука легла между ног и сжала там… все. И это почему-то тоже было приятно. Прикосновения его губ и языка стали волнующими. Я робко коснулась своим языком его губ. Он что-то зарычал и сжал сильнее.