К самому крайнему, стоящему на большом отдалении от прочих, и стремился мой спутник. Приблизившись к двери, которая больше напоминала дощатый щит, остановился, задумчиво уставившись на море и заходящее солнце. Он монументальной громадой возвышался на фоне заката. Ветер, что хлестал меня, словно подгоняя, его, казалось, не беспокоил.
С чувством облегчения, в предвкушении скорого отдыха я добрела до двери. Стоило ухватиться за ручку с отчаянным желанием оказаться уже в тепле, как меня задержали. Мужская ладонь ощутимо надавила, опускаясь поверх моей руки, мешая мне распахнуть дверь.
— Не припомню, чтобы приглашал тебя.
Я споткнулась. Действительно, не приглашал, но для меня это было чем-то само собой разумеющимся.
— Ты что, оставишь женщину на ночь глядя одну на улице?
Глупая фраза. В этом мире свои порядки и, возможно, про галантность отродясь не слышали.
— Мне лишний рот и проблемы не нужны. Откуда я знаю, кто ты!
А я вдруг сообразила, о чем он.
Воздев очи к темнеющему небу, поспешила заверить мужчину:
— Ты же выяснил, что я не рыба. Ты же это проверил досконально!
В душе вспыхнуло возмущение.
— Ты одна из тех, кто обитает в цитадели, — снисходительно пояснили мне. — Какая мне выгода укрывать того, кого так ищут?
Опешив, вылупилась на собеседника: так он понял, что ищут меня?
— Отчего же не выдали меня воинам?
В подступившей темноте при тусклом свете ночного светила рассмотреть выражение лица незнакомца не представлялось возможным. К тому же гул ветра заставлял меня с большим вниманием вслушиваться, нежели всматриваться.
— Я рассудил, раз ты сбежала от них, то не совсем безнадежна. Но задаром я кормить тебя не стану, жизнь и так нелегка.
Покосившись на его жилище, с последним не могла поспорить. Но в моем положении излишняя разборчивость чревата огромными проблемами.
— Готова помогать по хозяйству! — решительно выпалила я, отчаянно стремясь к одному — оказаться в тепле. Пусть в его понимании ведение хозяйства наверняка подразумевает не совсем то, что в моем. Но сейчас я готова на все!
— Все это время я и сам прекрасно справлялся. К чему мне обуза сейчас?
А я растерялась; в самом деле, вряд ли от меня будет много толку в таком средневековом хозяйстве. И даже рвение, которое я готова проявить, осваивая тонкости местного быта, с его точки зрения не оправдывают затрат на мое пропитание.
Может, он попрошайка? И живет только на милостыню окружающих? А жители этого мира не произвели на меня впечатления милосердных людей.
— В чем же может быть твоя выгода?
К счастью, голос не выдал душевного трепета. Я отчаянно боялась услышать нежелательный ответ.