— Я точно — да! Вы же знаете лучше всех, какой он замечательный.
Лицо Тамары Никитичны смягчилось.
— Знаешь, чем взять, как подластиться. Ты очень красивая, и я боюсь, разобьешь сердце моему сыну. Ты цыганка или ведьма?
Лолита не выдержала и рассмеялась:
— Ну что вы в самом деле? Какая ведьма? Я — несчастная женщина, которую ваш сын вернул к жизни!
— Что он тебя любит, это и я поняла, — вздохнула мама Лени и поставила перед ней миску, полную оладий. — Пожалуйста!
— Спасибо, выглядят аппетитно. Вы научите меня печь?
— Неужели не умеешь?
— Не-a. Я вообще хозяйка не очень, не то что Настя. Но я способная. Леня голодать не будет, обещаю.
— Ох, красивая ты, но бестолковая! Пропал мой Ленечка, — покачала головой Тамара Никитична, вытирая руки о фартук.
— Я не буду мозолить вам глаза весь день, сейчас на работу поеду, — сообщила Лолита. — А так у меня и квартира есть, мы с Леней можем и там жить. Жилье мне ваше не нужно…
— Леня сказал, чтобы я присмотрела за тобой. Лучше тебе дома посидеть, — пробормотала мама Лени. — Тебе что, правда грозит опасность?
— Говорят, что да. Сама не ощущаю. — Лолита понимала: Тамара Никитична не в курсе, что вертолет Леонида упал из-за того, что рядом сидела она. Такая вот оказалась опасная пассажирка.
— Ой, бедовая, — качала головой Тамара Никитична.
Несмотря на уговоры мамы Леонида остаться, Лола решила съездить по делам. Здраво рассудила: вряд ли кто-то решится ее убить средь бела дня, если, конечно, находится в здравом уме и твердой памяти.
Серафиму Максимовну Лола застала в полной задумчивости.
— Лолита? — спросила старушка так, словно удивилась, что видит ее живой.
— Это я. А вы думали, больше не вернусь? Я же обещала заняться магазином, и вот я здесь, — радостно сообщила Лола, похлопав стенку хозяйским жестом и тут же перемазавшись в побелке.
— Ты займешься, это точно, — с сомнением произнесла Серафима Максимовна. — Теперь я уже не уверена, что на самом деле лавку надо было оставлять. Лучше было сразу продать, и ведь покупатель был! Бедный Петр Евгеньевич! Не успели мы ему ее толкнуть!
— Что за жаргон, Серафима Максимовна? «Толкнуть»… Все равно бы не успели это сделать, даже если бы и договорились… Его же замо… извините, убили в ту же ночь, — удивилась Лолита. — Что-то раньше вы о нем совсем другое говорили! Орали, обзывали последними словами…
— Теперь-то что? Про мертвых или хорошо, или ничего. Спаси и сохрани! Человек такой страшной смертью умер… Мы хоть и не любили друг друга, но всю жизнь сотрудничали. Как ты считаешь, что я должна сейчас чувствовать? Сожаление. Говорить-то я могла что угодно, а вот его жалко в глубине души. Да и страшно мне. Теперь вот смотрю на опечатанный магазин. Становится страшно. Раньше хоть знала — сидит за прилавком злобный старикашка, прости господи. А что, если в районе завелся маньяк, убивающий людей, занимающихся антиквариатом? Ведь даже ничего не похитили… Следующей буду я.