Средней упитанности, с благородными залысинами, круглое лицо без усов, бороды, с рыжеватыми бровями и ресницами, как бы я предположил, типичнейший немец.
– О, я очень рад фидеть у нас ф гостях лучших предстафителей русской полиции!
На слух этот человек автоматически менял «в» на «ф», не более! В остальном его русский язык был безупречен.
– Я заканчифал Пражский униферситет Яна Гуса, – с улыбкой объяснился немецкий бургомистр. – О, это была прекрасная ефропейская школа, поляки, чехи, сербы, болгары, немцы, фенгры, французы и даже иногда британцы жили одной семьёй. Я сфободно гофорю на шести языках.
– Наш царь Горох говорит на семи, – вдруг вспомнил я чисто для поддержания разговора.
– Оу-у?! Я фесьма наслышан о фашем русском царе Горохе. Фсе гофорят, что его род самый дрефний? Как это ф фашей русской погофорке – это было ещё при царе Горохе? Так?
– Ну приблизительно, – после недолгого размышления и визуального контакта с главой нашего экспертного отдела признал я. – Вы прекрасно говорите на русском!
– Фсе слафянские языки: польский, чешский, сербский, слофацкий, болгарский, белорусский – сразу понятны, если ты знаешь русскую речь.
– Тогда прошу пояснить, чем мы обязаны столь тёплому приёму с военными, ружьями, пушками, толпой народа и всей помпой?
– О, это долгий разгофор, – уже без дежурной улыбки сообщил бургомистр славного Фрайбурга. – Фы позфолите мне подать скромный обед? Должен признать, белое фино ф этом году фесьма удалось. Прошу фас к столу!
– Куда «фас»?! – вздрогнула было бабка. – А-а, ежели к столу, тады можно, тады без обид…
Возражать против и строить из себя патриотично стукнутых на голову мы не стали. Это было бы мало того что глупо, но ещё и превращало нашего гостеприимного хозяина в вынужденного тюремщика. Кому оно надо? Мне, нам, вам?
Я решил не нагнетать уровень сурового международного непонимания раньше времени, Баба-яга сунула руку за пазуху, одарив бургомистра маленькой фляжкой своей фирменной настойки на малине, мухоморах и клюкве с беленой. Дорогой подарок, кстати, как ни крути…
Пожилой немец невероятно растрогался, долго благодарил и клятвенно обещал открыть фляжку не раньше Рождества, чтобы был весомый повод. Однако по его заблестевшим глазкам я предположил бы, что бабкину настойку он откупорит уже вечером.
Что ж, его право. И риск тоже его…
Нас торжественно, как дорогих гостей, усадили за длинный стол в обеденном зале, традиционно отделанном резным дубом, гобеленами и гравюрами, иллюстрирующими историю германских земель начиная с четырнадцатого – пятнадцатого веков. Две служанки в длинных баварских платьях и корсетах с таким декольте, что Митька бы шею себе вывернул, ловко расставляли на столе оловянные блюда с белым хлебом, горячими сосисками шести видов, запечённой свининой, тушёной капустой и отварным картофелем, посыпанным мелко нарезанным укропом.