– Ох и утомил ты старика, сыскной воевода. И сам доброй шутки не понимаешь, и меня грустью-печалью загрузил сверх всякой меры. Шёл бы ты теперича отсель, куды тебе велено. А я не поленюсь, наикратчайшей дорогой тебя отправлю. Но уж и ты для меня сотвори божескую милость, коли на обратном пути мимо с кочергой проходить будешь, так мимо и проходи!
Меньше чем через пять минут наша избушка бодрой рысью неслась по внезапно открывшейся в лесу широкой просеке. Кажется, я уснул прямо за столом, а зевающая Баба-яга бесцеремонно выгнала дьяка с печки, заняв его нагретое место. Управление избушкой на курьих ножках полностью перешло под надёжную Митькину руку, тот распевал безумно знакомое…
Из Новгородской гавани,
Всегда по четвергам,
Ладьи уходят в плаванье
К далёким берегам.
Плывут они в Нигерию, в Перу или в Либерию,
И я хочу в Нигерию, я точно буду там…
Никогда вы не найдёте,
В наших муромских лесах
Плосконосых папуасов
С кучей перьев в волосах!
А в солнечной Нигерии,
В Нигерии моей,
Прямо столпотворение
Невиданных людей!
И я хочу в Нигерию, в Нигерию, в Нигерию,
И я хочу в Нигерию, я точно буду в ней…
Под эту чудесную мелодию лично я спал без снов. Ход избы был довольно плавным, хоть и без рессор, но не как у «мерседеса», когда вас даже на ровном шоссе укачивает. Тут всё иначе: и воздух свежий, и спится как дома, и аромат хлебный, и тишина какая-то особенная, вроде как и не мёртвая, наоборот, куча звуков в ней шевелится, но ведь спать-то как раз не мешает, куда там! Сон нежный, как в детском саду, когда кто-то ворочается, кто-то болтает, кого-то воспитательница уговаривает, то есть хоть и слышно всё, а нипочём просыпаться не хочется. Поэтому напарники честно дали мне выспаться, и в обеденное время меня потрепала за плечо уже сама Яга.
– Вставай, Никитушка, крепость Брестская близко.
– Немцы? – не сразу проснулся я.
Бабка о чём-то спросила дьяка, тот подтвердил.
– Коли есть там немецкий посланник, так мы к нему в первую очередь и наведаемся. Уж ежели принц энтот длинноногий назад столбовой дорогой ворочался, то, стало быть, на таможне отметился и есть про то запись в архивах посольских.
– Я с вами пойду, – дёрнул бородёнкой Филимон Митрофанович. – Мне надлежит письмишко в Лукошкино отправить, чай, бояре ждут не дождутся доклада моего первого.
– Полночи писал, – буркнул Митька, возясь у печи. – Два огарка свечных извёл, а уж что там понаписал про нас, неведомо. Поди, опять гадость какую ни есть беспардонную.
– Поговори мне тут, молокосос!
Наша эксперт-криминалистка встала, раскинув руки, между Митей и дьяком. Оба пофыркали, поскрипели зубами, но пойти врукопашную не решились, прекрасно знали: если дойдёт до дела, то победительницей из рукопашной выйдет бабка.