Рабский ошейник.
– Суки! – бешено прохрипел землянин, когда до него дошла эта мысль. Он попытался сорвать его, но стоило подсунуть под тонкие пластинки пальцы, как рабское украшение резко сжалось, лишив доступа к воздуху. Мало того, тут же последовал сильный удар током. Тело выгнулось, затылком и лопатками ударилось по прутьям решётки.
На шум среагировал один из охранников. Приподняв матерчатый полог, прикрывающий рабов от солнца и частично от пыли. Увидев бьющееся тело, он довольно улыбнулся и вернулся к своему прежнему занятию.
Путешествие каравана продлилось три недели. Двадцать один день пришлось прожить Косте в клетке на колёсах, не имея возможности ни выпрямиться во весь рост, ни походить по ровной, без дыр, куда проваливается стопа при неловком движении, поверхности.
За это время умер один из его спутников. Самый крупный мужчина, со звероватым выражением лица и небольшой бородкой. Скорее всего, умер от истощения, так пайки тёплой воды и комковатой каши едва ли хватило бы крепкому подростку, чтобы волочить ноги. Чего говорить про здорового мужика.
Караван уже неделю как покинул пустыню, что ознаменовалось слегка улучшившейся кормёжкой. Каши стало доставать чуть больше, вода перестала отдавать затхлостью и была прохладная.
– Завтра или послезавтра нас отвезут на рынок, – сообщил Кром. С этим рыжеволосым здоровяком, подмастерьем кузнеца, попавшего в плен во время набега на его селение степняков, Костя сдружился за время путешествия. Не малую роль сыграл тот факт, что землянин единственный из всех присутствующих понимал его язык. За что стоило благодарить покойного, Марга, сковородки ему пожарче да маслица туда побольше, наградившего знанием нескольких наречий. Костя знал как минимум три языка: староимперский, на котором разговаривали очень многие в этом мире, бунский – жителей пустыни и степи, таррл – родное наречие Крома. Другие наречия в караване ему слышать не приходилось.
– Ошейники снимут? Хоть на минуту? – с надеждой спросил Костя. Украшение на шее надёжно блокировало все его попытки воспользоваться магией. И наказывала за малейшую попытку бунта или снятие ошейника.
– Мы с ними расстанемся только после смерти, – угрюмо сказал несостоявшийся кузнец и исподлобья зыркнул на стоящего рядом с их клеткой охранника. Тот расположился на походном стульчике в пяти метрах от клетки, чтобы не мешал неприятный запах, и с наслаждением пил тёмное прохладное пиво из глиняного кувшинчика.
Кром оказался прав лишь отчасти. На рынок их никто не повёз, просто на следующий день пришли чужие охранники, сковали руки с ногами, перегрузили в свои фургоны и куда-то повезли. Набили рабов так, что дышать было тяжёло и приходилось стоять во весь рост, плотно прижимаясь к соседям. Зато в новом фургоне можно было выпрямиться.