Он взял ее под руку, увлекая к лифту.
— Да нет же, — игриво сказал он. — Поскольку Хельмут Ламбрехт еще не вернулся, мы подождем его в моем номере…
В больших карих глазах Фускии промелькнул панический страх. Она попробовала освободиться, но Малко держал ее крепко.
— Я не могу подняться с вами, — в отчаянии прошептала она. — Это запрещено. Милиция…
Большой портрет Сиада Барре с усами и в мундире, висевший над лифтами, казалось, с иронией наблюдал за ними. Одна кабина была открыта. Малко не слишком нежно подтолкнул туда Фускию. Оттолкнувшись от стенки лифта, она попыталась выйти.
— Оставьте меня…
Двери закрылись, и Малко нажал на кнопку пятого этажа. Отпустив ее, он обхватил Фускию за бедра, грубо прижал к стенке и впился в ее рот поцелуем. Сначала губы Фускии оставались сжатыми, потом приоткрылись, язык обвился вокруг языка Малко, поясница заколыхалась в ритме, не оставлявшем никаких сомнений насчет того, какие чувства она испытывает или делает вид, что испытывает. Она втянула живот, дыхание стало частым, прерывистым.
К аромату ее духов прибавился специфический пряный запах.
Лифт остановился, слегка вздрогнув, и дверь открылась.
Фуския резко оттолкнула Малко, снова порываясь выйти, хотя, судя по всему, была вполне готова пожертвовать своим целомудрием. В полумраке коридора просматривался силуэт одной из дежурных по этажу, которые сидели там день и ночь. Больше для того, чтобы шпионить, чем для обслуживания гостей.
— Выйдем, — с придыханием шепнула Фуския.
Но у Малко было другое мнение на этот счет. Увидев его лицо, Фуския коротко вскрикнула. Она вдруг испугалась.
— В чем дело? — нервно пробормотала она. — Дайте мне выйти.
Малко молча, с непроницаемым выражением грубо развернул ее лицом к полированной алюминиевой стенке кабины, придерживая правой рукой за затылок, задрал сзади синий шелк, зацепил подол платья за золотой пояс, оголив ягодицы, похожие на две огромные коричневые маслины, и длинные точеные ноги.
Фуския дернулась, пытаясь повернуться, но Малко держал ее крепко. Левой рукой он освободился от брюк. Мимолетно подумал: «У женщины только один способ вознаградить мужчину». У него тоже был только один способ наказать ее.
Когда его член коснулся бархатистой кожи на пояснице, Фуския стала яростно сопротивляться. Браслеты звонко застучали по металлической стене, словно аккомпанируя ее умоляющему:
— Нет! Нет…
Малко чуть не пожалел ее, но в памяти вновь мелькнуло тусклое лезвие, направленное ему в живот. Тогда одним рывком, всем телом, упершись на долю секунды в закрытый сфинктер, он совершил то, о чем, вероятно, мечтали все любовники этой женщины. Его проникновение сопровождалось пронзительным воплем.