— Да я тебя умоляю, дура. Он похож на мазохиста спать с девушкой, которая ему не нравится? Мозгом раскинь! — повысила вновь голос Саша, при этом постучала пальцами себе по голове.
— Я просто не велась на его морду и деньги. Не растекалась лужей при нем, вот он и подскочил. Как же так?
— И именно поэтому он весь Арзонт перерыл, каждый кустик в поисках Бастарда, которого ненавидит. Ну тебя! — внезапно махнула рукой Сашка, не трезво приподнимаясь из-за стола. — Вечно меня обскакиваешь. Я ему глазки строила — строила. И опять нашлась! Увела у меня мужика. Бесишь! — бухтела сестра.
Я знала, что она злится. Ее гордость несколько необъятна, впрочем как и каждого из Вильмонтов и Хаски.
— Пошла я спать, а то полезу драться, а ты мне накостыляешь и буду с фингалами ходить… а у меня через три дня съемки с обалденным мужиком, мы как раз очень милые его трусики рекламируем. Представляешь, — это она скорее стене рассказывала, а не мне…. — Мужские трусы в виде удава. Это конечно, круто, первая ассоциация со змеей, но зачем, на белье глаза змее рисовать? Я же хохотать буду если увижу мужика в этих трусах…
На этой ноте сестра меня покинула.
Вот и поговорили. Но невольно я улыбнулась, настроение неведомо стало повышаться. Копить обиду, как маленькое дите, сестра не стала, а значит нормально восприняла новость.
Потом я вроде заснула на диване, отвернувшись от солнечного света. Разбудили шаркающие шаги брата, вечно ноги не поднимал, шуршал тапками. А сон чуткий, особенно если возле меня топали.
— Потише нельзя? — буркнула недовольно.
— Нельзя! — также недовольно ответил братец.
Запах кофе учуяла, как собачка ароматный кусочек мяса, принюхалась и привстала. Если нальют горький напиток, так и быть готова проснуться. Протерла не выспавшиеся веки, наверное, пару часов прошло. Голова звенела, как после длительной ночной гулянки.
— Тоже хочу, — заявила нагло, разглядывая родственника в шортах и футболке. Братец обиделся, стало понятно. Теперь будет молчать, как партизан. Чем бы в него запустить тяжелым? Оглянулась по сторонам, ваза с цветком на подоконнике. Нет. Жалко красивое лицо Паши портить, это единственное его достоинство.
— Встань и налей, — ответил брат, прошел мимо меня с дымящейся кружкой кофе и уселся за стол. В телефоне что-то написывал, а меня игнорировал.
— А зачем мне брат нужен? — на вопрос не ответил, поэтому пришлось вставать и наливать кофе под единственный звук — мелких глотков Паши.
Вернулась из ванной, а брат на диване телевизор смотрел.
Я тоже умею молчать. Меня не перемолчишь. Я с Хаски месяц почти молчала. Месяц! Это срок. Иногда так хотелось ему подзатыльник дать, нельзя быть таким правильным. Он кружку за собой всегда мыл. Иногда хотелось уборкой заняться, когда начинала нервничать, а он не давал, у него комната, как алтарь порядку.