Удержался — да так и повис вниз головой, немного не дотягиваясь до земли. Что и говорить: жалкое зрелище!
Черный конь бестолково переступал, оставшись без управления. Несколько варваров кинулись было на выручку вожаку, но один из всадников-имперцев направил своего скакуна им навстречу. Быть втоптанным в землю не хотелось даже этим диким и отчаянным рубакам, так что пришлось варварам броситься врассыпную.
Лучник сподобился еще одному выстрелу… но тщетно. Стрела отскочила, налетев на своевременно выставленный щит.
Тем временем мозг Глеба лихорадочно работал, оценивая противников так же, как если бы дело происходило на арене. «Итак, конный воин и передвигается быстрее пешего, и атакует сильнее, — думал Глеб, — вдобавок, у имперских воинов есть щиты и доспехи. То есть, защищены они тоже лучше. Тогда в чем же их слабое место? Ах, да! У них… нет земли под ногами!»
Как использовать данное обстоятельство соображал Глеб недолго. А как сообразил — улучил момент, когда распугавший варваров всадник замедлил ход. И, подскочив к нему из-за спины, ухватил за плащ. Крепко ухватил, обеими руками.
Конник-имперец резко развернулся. Не то надеялся сбросить Глеба, не то достать, рубануть его мечом.
Второе не удалось точно: державшегося за плащ, буквально повисшего на нем Глеба при развороте утянуло в сторону. Отчего он так и остался вне зоны досягаемости клинка имперца.
Трудно дотянуться! Все равно как почесать рукой спину.
Ну а сбросить Глеба конвоир смог бы, если б главным для взбунтовавшегося арестанта было удержаться на ногах. И кабы Глеб, от страха ли, иль просто из-за слабости разжал хватку, затея его противника могла сработать.
Но, увы! Для имперца — увы. Глеб вцепился в плащ мертвой хваткой. Так что бедолага всадник, по сути, навредил сам себе. Увлекаемый весом Глеба, а затем и центробежной силой от нового разворота (столь же безуспешного), он не смог удержаться в седле.
Да, Глебу при этом тоже пришлось несладко: на ногах он не устоял, рухнул на колени. Да так, что даже от боли зашипел. Но оно того стоило. Диспозиция у имперского воина сделалась такова, что хватило единственного рывка — и всадник стал пехотинцем. Свалился на землю, да вдобавок уронил щит.
Зато меч — удержал. Да и приземлился грамотно: не расшибся, остался в сознании. Так что Глеба, рассчитывавшего на легкую победу, ждало здесь разочарование.
Едва он подошел к поверженному противнику, чтобы добить, как почти сразу пришлось отскочить, сдав назад: взмах меча имперца, даже выполненный из положения лежа, оказался стремительным и мог быть опасен. Без ноги, например, Глеба оставить.