— Он что, так и сказал?
— Да.
— А какими словами он это сказал?
— Да так и сказал, ты самая чудесная женщина из всех, какие ему когда-нибудь встречались, — отвечал Эрскин Коллинз. — Я бы еще немного поиграл в баккара. Ты не против?
Он долго играл и выпил в казино много виски. Когда они пересекали большую площадь перед «Hotel de Paris», было уже четыре часа. Очутившись в постели, мистер Коллинз тотчас уснул, а она еще долго лежала неподвижно, с широко открытыми глазами. Во второй половине того же дня они вернулись в Канн, в «Карлтон».
Все последующие дни они не раз видели то одну, то другую пару из тех, кого генеральный консул приглашал к себе на тот прием в «Палм-Бич», когда она познакомилась с художником Мондрагоном, они пили с этими людьми на террасе отеля, иногда ужинали, два раза с ними ужинал и Мондрагон. Он держал себя самым естественным образом, как, впрочем, и миссис Коллинз. И разумеется, они каждый раз заканчивали вечер в казино, с Мондрагоном, без Мондрагона, потому что Эрскин обожал игру.
А Мондрагон и миссис Коллинз снова сидели в баре. Пили и украдкой ласкали друг друга.
— Он никуда больше не собирается. Когда мы увидимся? Где? И как? Я просто не могу больше выдержать.
— Предоставь это мне, Аннабел Ли, дай мне поговорить с ним, — отвечал Мондрагон.
Когда Эрскин Коллинз оторвался от своей рулетки и пришел к ним в бар, чтобы чего-нибудь выпить, художник сказал:
— А мы с вашей супругой как раз говорили про фонд Магт. Мистер Коллинз, ваша жена очень хотела бы поглядеть на все эти знаменитые картины, которые там есть. И мои картины она хочет поглядеть и еще много чего. В Антибе — музей Пикассо с картинами, рисунками, керамикой. Потом Валлорис, там по старым методам делают провансальский горшочный товар — примерно с пятидесятого года, благодаря Пикассо, Пиньону и Приннеру Валлорис наверняка стал знаменитейшим центром керамики во всем мире. Да, и еще бывший замок монахов из Леринса. Часовня шестнадцатого века, ее оформлял Пикассо…
Мистер Коллинз тяжело вздохнул.
— Перестаньте, Пьер. Вы ведь позволите мне называть вас Пьер?
— Ну конечно, Эрскин.
Мистер Коллинз явно застеснялся.
— Понимаете, я крестьянин, я просто крестьянин, который умеет обращаться с деньгами, которого интересуют только деньги, чтобы уж быть совсем честным. Вот послушайте: я вас всех старше. Я приехал сюда, чтобы показать моей жене Лазурный берег. Как бы из окна машины. Поймите меня, Пьер. Я слишком стар, чтобы много бегать и разглядывать картины и скульптуры. Не сердись на меня, darling, пожалуйста, не сердись. Твой старенький Эрскин слегка устал. А картины и все такое прочее его и в самом деле не интересуют. Счастливый случай распорядился так, что нам повстречался мосье Мондрагон…