К обеду я спустилась, уже полностью владеющая собой, и занималась даже с большим рвением, стараясь не вспоминать о словах леди Уиндхем. Я не должна нравиться ей, хватит и того, что сама леди мне симпатична.
После обеда я направилась навестить Пруденс, но сиделка загородила телом двери мастерской и сказала, что сестра мужа заболела.
— Передайте Пруденс пожелания скорейшего выздоровления, — дежурно ответила я, стараясь заглянуть за плечо сиделки. — Но если она больна, то должна лежать в своей комнате, а не в мастерской.
— Леди Пруденс не меняет свои привычки даже во время болезни, — с нервным смешком ответила сиделка.
Ко мне подошла одна из горничных и попросила пройти в бальный зал, где ждал учитель танцев. Я удалилась со стойким чувством, будто меня стараются не подпустить к Пруденс.
Учитель танцев оказался томным молодым человеком, который за большие деньги был способен восхищаться мастерством даже такого медведя, как я. Он мне не понравился своей манерностью и излишними комплиментами. К концу урока я чувствовала себя облитой липкой патокой. Между тем замечаний было немало — фигур танцев я не знала, а тут каждое движение должно быть доведено до совершенства.
Вышла оттуда совершенно выжатой, и за меня сразу принялась леди Уиндхем.
Три дня я терпела пытки под названием «этикет», лишь под покровом ночи убегая в лабораторию. Та уже приняла приличный вид, пол отремонтировали, привезли высокие столы, теперь укладывали печь. Руки чесались отправиться по деревням, посмотреть, от чего страдает люд, что нужнее всего.
Оглядывая просторную лабораторию с низким потолком, я мучительно вспоминала, какое медицинское изобретение спасло больше всего человеческих жизней? На память пришла знаменитая история эпидемии холеры в Лондоне. Тогда считалось, что болезнью заражаются через поветрие, но анестезиолог Джон Сноу по карте вычислил колодец на Бродвик-стрит, из которого пили больные, одним движением перекрыл воду и остановил эпидемию.
Начинать нужно с простого. Роженицы в нашем мире перестали умирать после того, как хирурги догадались мыть руки между пациентами. До того почтенные мужи ходили в измазанных сюртуках, и чем грязнее манжеты, тем опытней считался эскулап.
Вот чем хотелось бы заняться вместо придирок леди Уиндхем или вязких комплиментов учителя танцев. Тут, в уединении своего уголка, я чувствовала себя на месте. Странно, что подобного чувства я не ощущала во время учебы в аспирантуре. Наверное, потому что тогда разрабатывала идеи научного руководителя, вместо того чтобы задуматься, что интересно мне самой.