— Это для ребенка, — говорила она себе. — Куда ж девчонка запропастилась?
Высунувшись в окно, она звала дрожащим тонким голосом:
— Юлианка! Юлианка!
Юлианка мгновенно откликалась на ее зов и, войдя в маленькую чистую комнатку, жадно съедала принесенный обед. Старушка усаживалась на сундук и извлекала из полинявшего мешка мотки разноцветной шерсти.
— Садись, — говорила она Юлианке, — вот здесь, возле меня на полу и вяжи чулок.
Она вкладывала в ее маленькие ручки спицы и клубок и, нагнувшись к ней, учила:
— Нитку держи — на пальце… спицу положи под нитку… теперь продень… вот видишь… получилась петля… не спускай нитки с пальца… делай все время вот так…
Она с трудом разгибала спину и, подбирая цвета шерсти, продолжала:
— Хочу научить тебя, чему могу… Читать молитвы, чулки вязать… другому уж пусть люди тебя научат… Я только начну… и всегда-то мне приходится начинать!.. Вот когда тебя у ворот подбросили, я первая дала двугривенный шорнику, который собирал для тебя деньги.
Девочка опустила на колени спицы со спутанным клубком и, пристально глядя на старушку, серьезно спросила:
— Кто ж меня подбросил?
Старушка заерзала на сундуке, лицо ее выражало испуг.
— Бог его знает, милая, одному только богу ведомо, кто это был… — сказала она в сильном замешательстве и, подумав немного, добавила: — Наверно, птица большая, которая маленьких детей приносит…
Юлианка, казалось, глубоко задумалась, а потом снова спросила:
— Почему ж эта птица не отнесла меня к пани Якубовой, или к пану шорнику, или еще к кому-нибудь, а бросила прямо у ворот?
— Ну, ну, — ответила старушка, быстро набирая крючком петли, — не приставай с вопросами! Не к чему тебе все это знать! Вяжи чулок и учи молитву. Скажи: «Верую в бога…»
— «Верую в бога», — шептала девочка, не в состоянии справиться со спицей, которая никак не хотела влезать в слишком маленькую петлю.
— «Всемогущего…»
— «Всемогущего», — повторила девочка.
— Ты, верно, не понимаешь, что это значит… сейчас объясню тебе… Мы называем бога всемогущим, потому что он все может… Понимаешь?
Юлианка перестала вязать; положив руки на колени и подняв голову, она снова устремила взгляд на свою учительницу и, помолчав, спросила:
— Почему ж господь бог не велел птице отнести меня к пани Якубовой или к папу шорнику?.. У них дети лучше живут, чем я…
— Вот тебе и на, — прошептала старушка, — откуда у маленькой девочки такие мысли?..
Потом стала объяснять медленно и терпеливо:
— Бог все может; милосердие и кротость его безграничны… Он, наверно, хотел, чтоб жилось тебе хорошо, да только вышло так, что досталась ты злым людям…