— Если пожелают, — куплю у вас птичек; я ведь своим барышням ни в чем не отказываю; ну, а если уж не пожелают, — не куплю.
Барышни изъявили желание приобрести хорошеньких певчих птичек, и хозяйка гладильной мастерской прислала за ними, уплатив нужную сумму.
Когда канареек уносили, Юлианка нежно прощалась с ними и, плача, старалась поцеловать их сквозь прутья клетки.
— Не плачь! — сказала ей Янина. — Для слез у тебя, может статься, скоро будет причина посерьезнее.
Вскоре после продажи канареек Янина объявила девушке, доставлявшей обеды из кухмистерской, что отказывается от них.
— Я буду готовить дома, — сказала она, — дешевле обойдется.
Но домашние обеды не удавались Янине; ничего толком у нее не получалось, — она обжигала руки, сердилась, плакала. Кончилось тем, что она стала покупать или брать в долг в городе холодные готовые блюда, стоившие столько же, если не больше, чем горячие питательные обеды из кухмистерской. Она, видно, не умела вести счет деньгам и, кроме того, была лакомкой, поэтому много денег уходило на сласти.
Когда весной, в первый ясный и солнечный день, Янина зашла к Злотке в лавку, та всплеснула руками:
— Ай-ай! Как вы плохо выглядите! Как похудели!
И в самом деле, лицо Янины пожелтело, глаза ввалились, на лбу прибавилось морщин. Она постарела и подурнела, только льняные волосы вились все так же молодо и кокетливо и маленький рот сохранил свежесть и привлекательность.
— Хочу посоветоваться с вами, милая, — сказала она, — как мне быть? Я нашла место, очень хорошее… у порядочных людей в довольно богатом доме… Жалованье предлагают большее, чем я когда-либо получала, — не знаю уж, чем я так понравилась и родителям и детям…
Она умолкла и казалась еще более смущенной, чем обычно.
Злотка молчала, покачивая головой, как всегда, когда задумывалась над чем-то грустным и непонятным. Потом устремила свои умные, проницательные, хотя и потухшие от старости глаза на стоявшую перед ней женщину и тихо спросила:
— Что же будет с ребенком?
На этот раз Янина была, очевидно, так погружена в свои мысли или расстроена, что не сказала, как всегда: «А мне какое дело до этого ребенка?» Облокотившись о прилавок, она глядела невидящим взглядом и глухо повторяла:
— Что же будет с ребенком?
— Вы бы по крайней мере поместили его куда-нибудь.
— Куда же? Как я могу это сделать? — вспыхнула женщина. — У меня нет ни знакомых, ни возможностей… Я просила всех, кого только знаю… отказываются… да я в конце концов и не могу настаивать — иначе люди сразу же… На весь город есть только один детский приют, всегда переполненный… да если бы и нашлось место, разве его выпросишь… Я одинока, бедна, у меня нет ни протекции, ни средств… О боже мой, боже!