Дверь оказалась не только запертой, но и забитой досками с другой стороны, как и каждое окно в этом доме. Я пыталась выдрать доски, но вместо этого потянула руку и теперь мучаюсь от ноющей боли.
Прошло около трех часов со звонка Дэниелу, но ни полиции, ни каких-либо посторонних людей рядом с домом не появлялось.
Мне кажется, что я и вправду в аду.
— Да, — выдыхаю я и пытаюсь улыбнуться. — Где мы находимся, Том?
Он оглядывается по сторонам, но, кажется, не узнает это помещение.
Только вторая половина его может ответить на этот вопрос, но, пока что я не хочу с ней иметь никакого дела.
— Почему ты в крови? — спрашивает он.
Мне кажется я замечаю в его глазах панику. Он пытается освободить свои руки, но каждое движение причиняет ему боль.
— Один парень сделал это со мной, — произношу я, приподняв содранные руки.
Он смотрит на них внимательно, а затем переводит взгляд в мои глаза.
— Кто он? Он все еще здесь? — поспешно спрашивает Гослинг. — Это он меня привязал?
— Нет. Это я тебя привязала, — отвечаю я.
— Но зачем?
— Потому что тот парень, это ты, Том.
Он хмурится так, будто в его сердце вонзили нож. Он понимает, о чем я говорю. Он так же боится того, кто внутри него.
И он уже здесь.
Сидит, и нагло улыбается мне, потому что ему удалось внезапно вернуться и завладеть сознанием Тома.
— След от веревки тебе идет, — улыбается он. — Я бы попробовал на вкус твою багровую кожу.
— Я бы всадила нож тебе в глотку если бы не знала, что где-то внутри этого тела есть парень, который искренне нуждается в помощи.
Он смеется.
— Да ладно, Алексис? Тебе нужен этот слюнтяй? — он резко дергается и наклоняется над пустым столом. — Если бы не он, я бы совершал великие дела намного раньше.
— Убийство человека — это не великое дело, — спокойно произношу я и это выводит его.
— Человека? — вздымает он брови. — У меня больше трех десятков жертв.
— Это тоже не делает тебя великим, — пожимаю я плечами. — Тот, кому удалось спасти твоих жертв, вот, тот великий человек.
Он сужает глаза и стыдится того, что второй половине Тома удалось хоть раз остановить его.
— Он просто трус, — выпаливает Гослинг.
— А ты просто чокнутый, — произношу я, скрестив руки на груди. — Чего ты добивался?
— Мне не нужно добиваться, детка, — хмыкает он, — ты в моем доме. Я трахнул тебя, и мы помолвлены. Ты спросишь «как»? Связи, — пожимает он плечами.
Я опускаю голову, взглянув на кольцо на своем пальце и чувствую подступающую рвоту.
Все что я так хранила для кого-то особенного оказалось в руках у этого ублюдка.