Он ушел.
А этот монстр внутри него улыбается мне оскалив зубы.
— Ты все еще надеешься выбраться отсюда? — усмехается он. — Ты все еще думаешь, что ты в безопасности, пока я привязан? Как много времени прошло с того момента, когда твой маленький и правильный мир всколыхнулся?
Я хмурюсь и не понимаю его последнего вопроса. Нащупываю рукой что-то тяжелое и холодное, выставив вперед перед собой. Это ржавый нож.
— Не помнишь? — интересуется Гослинг. — Хм, неужели гипноз, — задумался он, и поднял голову вверх, будто разглядывая помещение.
Я пытаюсь предпринять как вернуть Тома в сознание, пока этот идиот мелит какую-то чушь, но его вздохи или тихий смех отвлекают меня. Они раздражают меня.
— Ты думаешь, что первый раз, когда я к тебе прикасался, это тот вечер в клубе. Или, может, в машине. Или же здесь. Но нет, Холт. Я и ты. Мы с тобой встречались раньше. Один на один, — улыбается он. Его зубы приобретают красноватый оттенок, потому что из его губы пошла кровь. — Вспоминай, Алексис.
Я качаю головой и отступаю назад.
Он сошел с ума, если ему все еще есть куда.
— Никогда не задавалась вопросом, откуда у тебя шрам на лбу? — вздымает он брови.
Я машинально тяну руку ко лбу и нащупываю неровную поверхность кожи. Провожу по ней пальцем и в моей голове мелькают малые воспоминания. Но это то, что разрешили мне видеть.
Белые стены. Белый потолок. Серебряная игла в чужой руке. Кровь, которая поспешно стекает по моему левому глазу и чей-то крик. Похоже, он моей матери.
— Закрой глаза, Алексис, — приказывает мне мужской голос. Но я не могу разобрать, голос Гослинга это, или того темнокожего мужчины из моих воспоминаний, который сидит передо мной в сером костюме. Позади него полки с книгами, а в руках стакан с водой.
Я чувствую дрожь.
Опускаю голову и смотрю на свои руки. На синяки и царапины. Он дрожат так же, как и тогда, в кабинете этого мужчины.
— Я сосчитаю до десяти и затем ты уснешь, — спокойно говорит мужчина и я киваю.
На мне светлое платье в цветочки и светлый кардиган. У меня сбиты колени и расцарапаны руки.
Воспоминания вламываются в мое сознание огромным потоком, который спрятали от меня же. Я хватаюсь за столешницу, чтобы не упасть и чувствую подступающую рвоту. Смех Гослинга смешивается с голосом мужчины, который отсчитывает каждую секунду в моей голове.
— Четыре, — проговаривает он.
Я падаю на пол, ударившись спиной о батарею.
— Три, — не останавливает он счет.
Я хмурюсь от боли, которую только что почувствовала и пытаюсь не смотреть на довольное лицо Гослинга.