Внимание его привлек Гринька. Он жердем возвышался над рыбными штабелями, из-под треуха, выбившись, парили на морозе русые завитушки. Гринька легко хватал большими квадратными ладонями неестественно длинных рук мерзлого, как колотушка, сазана и бросал на деревянный настил плота. «Сам не видит, — подумал Резеп, — он бы тебе всыпал». И хотел было выйти из конторки и добежать до плота, но дверь распахнулась, и в тесную конторку, напустив в нее морозный воздух, ввалился Ляпаев.
— Доброе утро, Мамонт Андреич, — поспешил с приветствием Резеп.
— Доброе, — промычал Ляпаев и, не глядя на него, ринулся к столу.
Жалобно скрипнула табуретка, дрогнули костяшки отодвинутых сильной рукой счетов. Ляпаев склонился над приготовленной Резепом хозяйственной книгой, куда ежедневно заносилось, сколько и какой рыбы куплено, по сколько плачено за пуд.
— Пора обоз в город собрать… — подсказал Резеп. — Поднакопилось мороженки…
— Беленькой нет? — перебил Ляпаев.
— Опасаются. Ветра откосные, да и зима на спад. В прошлую зиму в такое же время Лексей, царствие ему небесное, в относ попал.
При упоминании об Алексее Ляпаев насупился, скосил глаза на Резепа, торопливо и небрежно перекрестился.
— Обождем денька два-три, да и обладим обоз.
— Собираться?
— Сам поеду… и ты, конешно. — Ляпаев глянул в окно, нахмурился.
Резеп заспешил:
— Гринька, подлец, управы на него нет… Будто не ему говоришь. Ишь как швыряет, поленья будто. А народ в городе избалованный: чуть ссадина — нос воротит.
— Ты построже с ним. Гнать не стоит, парень безотказный. — И вдруг спросил: — Не забыл — рыба откель гниет?
— С головы.
— То-то. А голова здесь — ты. Хозяйство на тебе держится. Вот и пошевели мозгой. — Встал и направился к двери. Резеп засеменил за ним.
Рабочие, завидя хозяина, приветствовали, хватаясь за шапки. Ляпаев позвал Гриньку, тот удивленно переспросил:
— Меня?
— Аль не вишь. Это что? — Ляпаев ткнул носком валенка рыбину.
— Сазан, — еще больше удивился Гринька.
— Благодарствую, не знал, — зло съязвил Ляпаев. — Разуй глаза-то! Не понимаешь? Тебе ништо́, а товар уже не тот. Сшиб чешую, ссадил бок. Знамо дело — чужое. По тебе, бык — мясо, сани — дрова. Рассчитать его.
Озарило Резепа: хозяин хочет припугнуть Гриньку.
— Молчишь. Аль жалко парня, а?
И еще раз подивился Резеп хитрости хозяина: в глазах ухмылка, нет гнева, велит, значит, заступиться.
— Оставим, Мамонт Андреич. Молод еще.
— Ну, мотри у меня… В другой раз — выгоню и удержу за рыбу. Благодари плотового, — и пошел к лабазу. А плотовой шагал следом и мысленно благодарил Ляпаева: ловко сделано. И попристращал рабочего, и его, Резепа, в глазах остальных возвеличил. Нет, что ни говори, хитер и умен Ляпаев. С таким можно жить.