Но проходил час за часом, и потому, что не было надобности куда-то идти, что-то делать, с кем-то встречаться, подступила тоска. Право же, малое дело лучше большей безделицы.
Второй день не было слухов от Андрея. Будто сгинул. Объехать промысла да поговорить с людьми, понятно, непросто. И за три дня не управиться, да в томлении всякие мысли нарождаются, одна худшее другой — помимо воли встревожишься.
И еще одно обстоятельство беспокоило Илью: он оказался не у дел в разгар путины, потому как все определились еще до начала весны — одни в артель сбились, другие своей семьей на путину вышли, а иные на промысел подрядились, — по разному, но все при деле. А вот ему, Илье, с уходом Тимофея и заняться нечем, и приткнуться не к кому.
В таком вот настроении и застал его Кумар к вечеру. Они с отцом только что вернулись с Чапурки, оставив одну бударку у перегородки, потому что Тимофей в село не возвращался, сказал, что отныне он жить будет в лодке и, стало быть, торопиться ему некуда, тут, у Чапурки, и заночует.
— Ты зачем Тимофей обижал? — широко улыбаясь, спросил Кумар.
— Как же, обидишь его, живоглота.
— Лиса, этот Балаш, хвостом туда-сюда, туда-сюда. Два ребята караул остался, чтоб Тимофей в Чапурку не попал. Шайтан-человек.
— За копейку родную мать продаст. Я-то, дурень, поначалу не разглядел его. Добреньким прикинулся, а подоспело как — наизнанку вывернулся.
— Так, так, — согласно кивал Кумар и спросил то, о чем думал весь нынешний день, как только узнал о ссоре Ильи и Тимофея: — Что делать будешь?
— Придумаю, — неопределенно отозвался Илья. — Зачем думать? — простодушно подивился Кумар, — Одна лодка будем работать, вдвоем, а?
— Не-е, это ты оставь. У тебя, Кумар, семья вон какая. Ее кормить надо. Работаешь с сыном, ну и работай.
— Балашка устал, слабый балашка. Сил нет.
Понимал Илья, что Кумар слукавил насчет сына, потому как вся его хитрость была на лице.
— Нет, и не проси. Не пропаду, мир не без добрых людей.
— Другой — добрый, а Кумар — не добрый, — вскинулся Кумар. — Плохой человек, да? Зачем обижаешь?
Было в его глазах и словах столько огорчения и обиды, что Илья заколебался.
— Ну, хорошо. Только одно условие.
— Говори, какое слово?
— А уговорка будет такая: поскольку все снаряжение твое, по правилам мне положен один пай, тебе два. Подожди, не кипятись, — Илья предупредил возражения Кумара. — Но я на такое условие не согласен.
— Ладно, Илюшка, тебе пай, мне пай, — согласился Кумар, — тебе рупь, и мне рупь.
— Эка ты какой щедрый. А лодка твоя. Лошадь опять же. Нет. Это по закону — лишнюю долю тебе, а мне одну треть с рубля. Но я пойду, ежели ты дашь мне одну четвертую рубля.