Ночью Иларион спал неспокойным будким сном. С сухим треском срывались ветви деревьев, с соседней казармы сорвало несколько листов шифера и с грохотом ударило ими о что-то твердое, гудела, казалось, готовая развалиться по бревнышкам, изба, мурзились и взлаивали собаки. Ближе к рассвету, Иларион вышел в сени и загнал Барса и Ургана в дальний чулан, чтоб не слышать собачью ворчню.
Проснувшись, он увидел при скудно пробивающемся сквозь плотные занавески свете надвигающегося утра, как из щелей в полу просачивается вода, чему немало обеспокоился, но тревожить Анну не стал. Успеется. Не радость подвалила, чтоб раньше времени баланить.
А за стенами бесновалась прежняя непогодь, хотя по времени (уже вторые сутки дует) пора бы и уняться. Если и дальше дело так пойдет, к вечеру надо будет перебираться на чердак.
Так он думал, лежа рядом с Анной и боясь нечаянным движением разбудить ее. Думал, однако, недолго, потому как снаружи донеслась неясная возня. Иларион прислушался. Всплеснулась вода несколько раз, вновь кто-то завозился под окном у веранды. И только после того, как до его слуха дошел отчаянный кабаний взвизг, какой обычно можно услышать на солонцах, когда звери паруются и боровы дерутся из-за свинок, он понял, что на базу, в поисках спасения, заплыли кабаны.
— Ты чего? — спросила Анна, едва он стащил с себя ватное одеяло.
— Т-с-с! — Иларион, успокаивая жену, прислонился щетинистой щекой к ее теплому гладкому плечу. Шепнул: — Не шуми, кажись, свиньи. Хорошо еще, собак в чулан загнал, распугали бы иначе.
Он выпростал из-под одеяла ноги, соскочил с кровати, но тут же повалился на постель — студеная вода ножом резанула по ступням. Анна вопросительно посмотрела на мужа, потом на залитый пол, и испуг отразился на ее красивом круглом лице.
— Пустое, — проговорил Иларион, пытаясь придать голосу безразличие и спокойствие.
Он неслышно добрел до двери, ведущей из задней половины избы в сени, сгреб резиновые сапоги — и свои и Анны и вернулся к кровати.
Возня и визг за окном повторились вновь, и теперь не оставалось никакого сомнения, что кабаны забрались на веранду.
Согревшись, Иларион обулся, стараясь не создавать шума, подошел к окну и в щель между занавесками увидел с пяток годовалых кабанчиков. Поводя ушами и чувствуя близкую опасность, они лежали на затопленной веранде, и только большая вода и страх перед нею удерживал их рядом с этой опасностью.
И пока он, хоронясь за плотными расшитыми холстинами, наблюдал эту необычную картину, к веранде подплыла старая свинья: щетина на спине стерлась, клыки источены, в рваных зазубринах. Она, не медля ни секунды, выбросилась на веранду, будто делала это не впервой, разбросала годовалую мелкоту и улеглась, тяжело дыша впалыми серо-бурыми боками.