— Услышь, господь, молитву нашу! — пел Леонтий неожиданно для его щуплой комплекции голосом крепким и низким. — Молим тебя, всевышний, смиренные рабы твои недостойные, ниспошли нам благости свои…
Дмитрий Самсоныч не вслушивался в слова отца Леонтия, потому как посчитал, что будет надежнее, если вкупе с поповской дойдет до бога и его молитва. А потому про себя, втай, обратился к нему со своими словами:
— Приношу, господи, покаяния свои во всех грехах. Прошу и молю тебя, не сделай худа, подсоби в деле новом, подскажи, как лучше за него взяться. Что тебе стоит, господи. Ничего ведь тебе это не стоит… — Дмитрий Самсоныч вдруг сообразил, что слишком уж обычно и вольно разговаривает с богом, торопливо перекрестился со страху. — Прости, господи, душу грешную.
— Господу нашему помолимся!.. — не переставая, убеждал всех отец Леонтий.
…После богослужения вошли в казарму для рабочих, где был накрыт стол. Отец Леонтий перекрестил стол, сотворил молитву и сел в голове стола.
— И чарочку первую подымаем во славу господа нашего…
Малое время спустя, утолив и жажду и аппетит, Ляпаев взял под руку Крепкожилина.
— Покажи хозяйство свое, покажи, Дмитрий Самсоныч, — говорил он, отводя Крепкожилина от стола, где продолжал витийствовать отец Леонтий, а старики, раскрыв рты, с умилением слушали его проповеди. — Во время богослужения много ли увидишь. Покажи, похвались.
— Хвалиться-то нечем, — скромно ответствовал Крепкожилин. — Рази сравнится эта развалюха с вашими промыслами.
— Не скажи, не скажи. Уловистые места вокруг.. Только успевай в путину рыбу покупать да обрабатывать.
— Оно так, только…
— И я с малого начинал, разлюбезный. Путины две-три минует — и окрепнешь. — Ляпаев помолчал и, будто невзначай, поинтересовался: — А меньшой сынок не приехал?
Вопрос застал Крепкожилина врасплох, хотя об Андрее он не переставал думать со вчерашнего вечера, когда тот вновь наотрез отказался ехать сюда.
— Неладно у меня с Андреем, — тихо признался Дмитрий Самсоныч и тяжело вздохнул. И задумчивость старика, и этот вздох о многом поведали Ляпаеву. Да он и догадывался, что в семье Крепкожилиных не все в порядке.
— Не понимаем мы друг друга.
— Бывает, — успокоил Ляпаев. — По молодости лет, случается, возомнят себя умниками. Хотя ничего парень у тебя, работящий. А молодость пройдет, образуется все. Женить его надо.
— Золотые слова, Мамонт Андреич, — охотно подхватил Дмитрий Самсоныч, и вдруг на него нашло озарение: Глафира. Вот оно в чем дело. То-то переменился Ляпаев, и в гости зазывает, и с ними якшается, и про Андрея каждый раз любопытствует. — Женить непременно надо, только невесту добрую подыскать надобно. А я бы с великой радостью.