Шона кивнула.
— Да. Художник-иллюстратор. Кажется, иллюстрировал произведения Эдгара По.
— И Андерсена, Гёте и еще многое, — Морин откинулась на спинку дивана, закинула одну ногу на другую, продемонстрировав бежевые лодочки от Джимми Чу. — Захотелось ввернуть во весь тот гламур, что у нас получается, немного готического сюра, магии и мистики. Декорации и реквизит я обеспечу в кратчайшие сроки, с гримерами все проработаем тоже быстро. Но это, конечно, лишь в том случае, если Кейран одобрит идею.
Она посмотрела на притихшую Шону.
— Ну, вот такая у меня паранойя приключилась. Что скажете? Не очень вас напугала? — Морин послала собеседнице ослепительную улыбку.
— Совсем не напугали, — Шона в ответ тоже попыталась улыбнуться. — Мне ваше предложение кажется интересным. Может получиться действительно что-то очень эффектное. Если Кейран подхватит вашу идею, то у него все выйдет здорово.
— Вот именно — если подхватит! Ведь большая часть уже отснята, а я взялась пугать Кейрана внезапным наплывом революционных идей. Он ведь очень занятой человек. Так?
— Да. Его время расписано по минутам, — бесцветным голосом ответила Шона. Она почти взяла себя в руки и постаралась сохранять деловой тон, запрятав личные переживания подальше и поглубже.
Но Морин явно что-то заметила.
— Вы кажетесь чем-то расстроенной. Или усталой, — сказала она, чуть наклоняясь к девушке и легко касаясь ее руки. — Что-то случилось?
Шона чуть вздрогнула от неожиданного прикосновения, быстро взглянула на сидящую рядом женщину. Сегодня Морин напоминала цветок экзотического ярко оранжевого ириса: в зеленом облегающем платье, с тяжелым низким узлом рыжих волос, лежащем на белой, казавшейся хрупкой, как стебель, шее.
— Вы уж простите меня, — сказала Морин, — я иногда бываю чересчур любопытной и приставучей. Просто вы с Кейраном мне очень нравитесь. Красивая, гармоничная пара. И работать с вами одно удовольствие. У вас с ним прекрасный тандем, во всем.
Рот Шоны дернулся, она сжала губы, стараясь сдержаться, чтобы не прикусить их до крови изнутри.
— Да, наверное, — выдавила она. И больше не смогла ничего сказать.
Это все свыше ее сил. Она явно поторопилась, слишком быстро сдалась, совсем не боролась за их отношения. Да еще дала Кейрану героическое, но очень опрометчивое обещание сохранить деловые отношения до конца проекта. Вряд ли она выдержит находиться рядом с ним все это время и изображать, будто ничего не случилось.
Шона больше не считала правильным приносить себя в жертву благородству и порядочности. Пребывание в таком надрыве может оказаться совсем не движением к катарсису, а бессмысленным статичным адским пламенем.