— Я иду ебло тебе бить!
Потащил жертву вверх к маленькому, двухэтажному зданию, спиной и головой его прислонил к острым кирпичам. Здесь нет народа.
— Я тебе, клянусь всевышними, пальцы перебью, если притронешься к ней! — шибанул Санька головой опять по зданию, заставив того бурно выдохнуть воздух с опозданием.
Нанес два удара в солнечное сплетение, на что Польски едва заметно вздрогнул и только.
— Ты что…ревнуешь ее ко мне? — расслышал сквозь слепое черное пятно повсюду. Ничего не видел, не слышал кроме этого ужасного чувства. Не знаю, что это ненависть, боль, одиночество кричало во мне.
— Ты говорил, что отпустил? — спросил он опять.
А я вновь сжал левую руку в кулак и замахнулся… бил и бил с огромным удовольствием по ребрам Польски, но друг почти не вздрагивал, пока я бил. Пресс он, к сожалению, успевал напрячь.
— Я, сука, отпустил! — ответил ему. Подтянул за ворот тело Санька и приподнял над уровнем земли. — Я блядь, отпустил! Ясно тебе! Она может быть с кем угодно, но ты так со мной не поступишь!
Есть у меня особенность — если формировать энергию в руке, увеличивая ее скорость, и не отпуская, то получится вот что. Я отпустил Польски на землю.
Санек стоял не двигаясь, голову чуть опустил, пряча глаза от меня внизу на зеленом газоне.
Мои руки от локтя до кулаков загорелись голубой энергией ветра, каждая клеточка тела насытилась, и я начал.
Раз — под дых, два — в печень, селезенку, в солнечное сплетение. Раз, два, лупил со всей доступной силой. Чувствовал как жар ненависти, боли, обреченности горел в сжатых кулаках, и я бил и бил невиновного человека. Его тело дергалось от моих мощных ударов. Один такой удар-и человек захлебнется в крови от внутреннего разрыва органа.
Мои удары были увеличены в несколько раз. Я никогда не пользовался этой способностью энергии ветра, только чтобы сто процентно убить соперника. Тело Санька билось спиной об стену здания, отчего со временем расслышал дребезжание стекол на верху от вибрации.
А я бил и бил, ощущал только капли пота на носу, лбу и на всем теле. Выбрасывал из кулаков энергию. Снова и снова.
Я нанес ему в общей сложности более пятидесяти ударов энергией по брюшной полости, пока окончательно не взмокла футболка от пота, пока дыхание не стало прерывистым и кислорода не перестало хватать в организме.
Только тогда я часто задышал, не помнил подобного состояния давно. Левую боевую руку наконец, прислонил к груди Санька, локоть заканчивался у него на животе (ощущал, как друг почти спокойно дышал или обреченно) а сам кулак был припечатан к груди — к сердцу Польски.