Но и Цвеню приходилось нелегко. Несмотря на всю свою силу он никак не мог пробить мою оборону и потому решил поменять тактику, переложив булаву в шуйцу. А это он зря сделал! Мой брат, с которым я еще в детстве часто фехтовал, левша, так что для меня сражаться с леворуким противником очень даже привычно. Тит, получивший за несколько секунд сразу два чувствительных тычка, быстро сообразил это и снова схватил оружие десницей.
Ну а мне что бы такое эдакое придумать? Ладно, попробуем один старый трюк. Улучив момент и отведя булаву вопречника в сторону, я изо всех сил врезал ему слева в челюсть, благо, что руками пользоваться не запрещено. Хм, не получилось. Тит лишь недоуменно потер подбородок и продолжил биться как ни в чем не бывало. Ладно, тогда применим другую хитрость. Изловчившись, я перевернул свою булаву и ткнул противника рукоятью в область солнечного сплетения. Опять никакого эффекта! Мощный пресс и толстый слой одежды так смягчили удар, что Цвень даже не охнул. Ну, хорошо, тогда подождем атаки и подловим соперника.
Ободренный тем, что я не нападаю, Цвень резво наклонился и вытянул руку с булавой в мою сторону. Мимо, хотя лицо ощутимо обдуло ветерком от здоровенного набалдашника. Еще атака, теперь сверху. Потом сбоку и тут же опять сверху. Я, как мог, отскакивал и отмахивался своей палицей, больше не пытаясь контратаковать. И вот, видя, что соперник лишь уворачивается, а сам не бьет, Тит решил, что я выдохся и настал подходящий момент, чтобы закончить наш спор раз и навсегда. Боярин сделал обманное движение слева и вдруг рубанул меня сверху по плечу. Но вот как раз такого замаха я и ожидал и поэтому изо всех сил врезал вопречнику по запястью. Даже для Тита удар оказался очень сильным. Он выронил булаву, беспомощно повисшую на темляке, и суетливо попытался перехватил её левой рукой. Но сделать это он, конечно, не успел. Быстро отпрыгнув вправо и низко присев, я резко взмахнул булавой и подсек противника точно под колено, отчего он рухнул оземь, как срубленное дерево.
Не дав поверженному опомниться, я наступил на его оружие и, вытащив кинжал, дал последний шанс спастись:
— Отрекаешься ли от навета?
Тит покрутил головой вокруг, убедился, что помощи ждать неоткуда, и нехотя признал свои заблуждения:
— Признаю, что солгал, — попробовал тихонько прошептать Цвень, но его мощный голос прогремел, казалось, на всю площадь, так что признание услышали все. Но это уже была излишняя формальность. Раз я одолел, значит автоматически доказал свою правоту. Отец Григорий уже письменно зафиксировал исход состязания и констатировал, что обвинения сняты.