Все уселись за стол (кроме Елизаветы, разумеется; она с детьми находилась далеко, в Шропшире, но Уильям Донси, приехавший в парламент, сидел в конце стола — все то же дурацкое лицо без подбородка и те же энергичные, внимательные глаза). Впрочем, все сидели с красными глазами и напряженными бледными лицами. Даже Цецилия не хихикала. Она лишь крепко сжала руку Джайлза Херона. А молодой Джон, полагая, что на него никто не смотрит, потирал себе лоб, пытаясь унять головную боль. Он хотя и женился на хорошенькой Анне, остался жить в Челси, поскольку в тяжелое для отца время о его карьере думать было некому. Я растрогалась, увидев, как сидевшая рядом с ним Анна, заметив его жест, нашарила у себя в кармане маленький тряпичный мешочек с вербеной: так я советовала ей снимать боли. Все были подавлены, так что мы с Джоном не выделялись на общем фоне: никакой необходимости объяснять наше трудное молчание.
При виде отца у меня защемило сердце. Он сидел во главе стола между Маргаритой и госпожой Алисой и пытался казаться любезным и внимательным, как всегда. Я так долго сердилась на него, что даже забыла его невероятную силу, достоинство и поразительную способность быть обходительным на людях, чем он, разумеется, воспользовался в трудный момент. Он вежливо кивал Маргарите и расспрашивал ее о детях; предупреждая пажей, передавал блюда госпоже Алисе. И только когда он поднял на нас взгляд, я увидела напряжение в его лице и пустоту в глазах. Цепляясь за соломинку, я отметила, что он не избегал меня, ведь в глубине души я все-таки очень этого боялась. Отец встал и подошел к нам с Джоном.
— Добро пожаловать, — любезно сказал он с теплой улыбкой, сажая нас на места. — Мои дорогие дети. Спасибо вам обоим, что приехали. — Он помог мне сесть на стул и тихо проговорил: — Спасибо за записку. Не стоило писать ее. Ты помогла мне принять решение, что мне, вероятно, следовало сделать раньше. Иногда, чтобы понять, как поступить, достаточно легкого толчка. Я ценю твою честность.
Когда он помогал Джону просунуть длинные ноги под стол, его рука задержалась у меня на спине. Отец что-то прошептал Джону на ухо. Я обернулась и поняла: нескольких тихих слов оказалось достаточно, чтобы и Джон почувствовал — он прощен. Отец спокойно прошел к своему месту. Секунду спустя Джон взял под столом мою руку, я стиснула ее в ответ и впервые за долгое время увидела его обращенный на меня взгляд, который мог означать мир.
Еда была простая, проще, чем обычно. Вина не было, только пиво, вода и всего три-четыре блюда. Прочитав благодарственную молитву, отец прокашлялся, привлекая наше внимание, но и без того все украдкой бросали на него взгляды, а за столом царила тишина: