От этого желания она едва могла дышать. Это было как боль, как неудовлетворенная жажда, и все это только росло, пока он старался держать ее на расстоянии. Эдит сама вырывалась из кокона невинности – готовая лететь в его объятья – и ждала, когда же он войдет в нее и они, наконец, станут единым целым. Чтобы забыть о смерти, трагедиях и потерях. Она его жена, и ее долг и привилегия изменять его своей любовью и верностью.
Он положил руки на ее груди, которые были приподняты костяшками корсета, и она, задохнувшись, выгнулась ему навстречу.
– Эдит, – попытался он. – Ты ведь все еще в трауре и….
– Нет. Пора. Время уже пришло, – настаивала она.
Сбросив инструменты и механизмы с верстака, Томас повалил жену на него, покрывая ее лицо и шею над платьем поцелуями. Эдит знала, что он хочет ее, – она подняла юбку, и он стал двигаться, чтобы она могла принять его, и они бы превратились в единое целое, ну же….
Внезапно он остановился и отскочил от нее. Он выглядел… испуганным.
– Что случилось? – спросила Эдит, садясь.
– Мне послышался шум, – ляпнул он, отодвигаясь от нее подальше. – Я подумал….
– Что ты подумал? – в ожидании его ответа она слезла с верстака. – Что же ты подумал?
В этот момент в комнату вошла Люсиль. На подносе у нее стояли чайные принадлежности. Перегородчатая эмаль на чайнике выглядела очень красиво.
– Я надеялась найти вас здесь, – произнесла сестра Томаса со всей теплотой, на которую только была способна. – Приготовила для вас свежий чай.
Да, англичане действительно жить не могут без своего чая. Эдит наблюдала, как Люсиль поставила поднос и протянула ей чашку с кипятком. На блюдце лежала чайная ложечка, в то время когда на других блюдцах их не было, поэтому Эдит решила, что ложечка предназначается для сахара. Люсиль ничего не сказала о разгроме на полу – то ли из вежливости, то ли это действительно никак ее не заинтересовало.
Томас выглядел возбужденным. Пока он приводил себя в порядок, избегая взгляда Люсиль, Эдит показалось, что ему стыдно. Может быть, его волновало то, что из-за него она могла оказаться в щекотливой ситуации. Ведь если бы Люсиль вошла в комнату на несколько минут позже…. Он действительно настоящий рыцарь.
Однако она хотела бы, чтобы он рискнул.
– Вы слишком добры, – сказала Эдит.
– Не стоит благодарности. Я услышала лифт и почувствовала себя одинокой, – Люсиль указала на сахарницу. – Один кусочек или два?
#
Больно. Как больно.
Эдит проснулась от того, что ее желудок скрутила тошнота. На пароходе у нее был приступ морской болезни, но это было в тысячу раз хуже.