Карман, в котором лежало моё портмоне, стал подозрительно лёгким, но я понял, что лучше не протестовать. К тому же на шум мог вернуться Фандорин, и слежка была бы обнаружена.
– Берите скорей и оставьте меня в покое, – довольно твёрдо произнёс я, но тут же поперхнулся, потому что снизу, из мглы выметнулся кулак и ударил меня под основание носа, отчего я сразу ослеп, а по подбородку потекло горячее.
– Ишь, скорый, – услышал я как сквозь стекло. – А корочки-то, корочки. С золотыми цацками. И кофтер знатный.
Чьи-то пальцы бесцеремонно ухватили меня за рубаху и вытянули её из-за пояса.
– Здря ты ему, Сека, дышло раскровянил. Рубашечка – чистый батист, а вон уж весь перед обдристало. И портки хороши.
Только теперь я с ужасом понял, что уголовники собираются раздеть меня донага.
– Портки бабьи, но сукнецо ладное – Меня потянули за край кюлотов. – Маньке на панталоны сгодится. Сымай, дядя, сымай.
Мои глаза привыкли к тусклому освещению теперь я мог получше разглядеть грабители.
Лучше бы не разглядывал – они были кошмарны. У одного половина лица заплыла от чудовищных размеров синяка, другой шумно сопел волглым провалившимся носом.
– Ливрею берите, а штаны и туфли не дам, – сказал я, ибо сама мысль о том, что я, дворецкий Зеленого двора, стану разгуливать по Москве нагишом, была невообразима.
– Не сымешь – с трупака стащим, пригрозил хриплый и выдернул из-за спины бритву – самую обычную, я сам такой бреюсь, только эта была совсем ржавая и зазубренная.
Я принялся дрожащими пальцами расстёгивать рубашку, внутренне кляня собственное безрассудство. Как можно было ввязаться в этакую мерзость! Фандорина упустил, и это ещё полбеды – как бы отсюда живым выбраться.
За спинами хитровских апашей возникла ещё одна тень, раздался ленивый, с развальцой голос:
– Эт-та что тута за комедь? А ну хамса, брызнь отседова.
Эраст Петрович! Но откуда? Oн ведь ушёл!
– Ты чего, ты чего? – визгливо, но, как мне показалось, нервно зачастил молодой. – Это наш с Тюрей баран. Ты живи, фартовый, и честным псам жить давай. Нет такого закону, чтоб у псов барана отбивать!
– Я те дам закон, – процедил Фандорин и сунул руку за пазуху.
В тот же миг, оттолкнув меня, грабители кинулись наутёк. Однако ливрею и портмоне (а в нем сорок пять рублей с мелочью) прихватили с собой.
Я не знал, могу ли я считать себя спасённым или же, наоборот, попал, как говорится, из огня в полымя. Волчий оскал, исказивший гладкую физиономию Фандорина, вряд ли сулил мне что-то хорошее, и я с ужасом следил за его рукой, вытягивавшей что-то из внутреннего кармана.