И даже когда ты от него отмахнёшься, стараясь закончить день правильно, тебе лень будет находиться сверху. Уйдут куда-то планы, уступая первенство воспоминаниям, а потом кто-нибудь из вас, открыв утром глаза, посмотрит на рядом спящего и поймет, что пора что-то менять. И позволит переменам войти в свою жизнь, ставя точку в настоящем и начиная рисовать новый эскиз. Заглушая свою совесть и делая вид, что не видишь слёз просящего не спешить.
Конечно, возможно и другое: вы продержитесь вместе несколько лет, — опять же, если вам повезёт и вы не будете торопиться вначале, — но рано или поздно всё, абсолютно всё имеет свойство заканчиваться, проходить навсегда, а он не хотел для себя такой участи, как и не хотел, чтобы всё превратилось в привычку, в серую обыденность будней. Он не хотел оказаться тем, кто однажды поймёт, что потерял время и возможности, растратил их не на того человека. Что нужен кто-то другой. Лично для него самым лучшим была свобода. В праве выбора — в том числе.
И поэтому он совсем не понимал себя сейчас.
Костя хотел подчинить девушку, что нанесла ему прекардиальный удар. Девушку, которую он даже не видел воочию! Подмять, запереть у себя и не отпускать, пока не схлынет жажда обладания. Хотел владеть ею безраздельно и, что самое смешное, всегда. Ему было мало этих коротких часов, и Костя впервые был в себе не уверен.
Да, она отдавалась ему полностью, но была где-то далеко — он это чувствовал. Он это пизд*ц как чувствовал! И был растерян. Страх… откуда он взялся? Ощущение потери было таким глупым, таким бессмысленным, но таким сильным… Как можно пропустить через себя то, что ещё не произошло и, вполне вероятно, не произойдет никогда?
Он заболел? Может быть. Той, что так странно и неожиданно вошла в его жизнь, все перевернула, вскружила голову и подарила экстаз. Что, если она при свете дня окажется уродиной? Косой на оба глаза?
Тогда, возможно, он потушит в городе свет. И не потому, что испугается сам, а чтобы другие её не обидели.
Не-ет, он не заболел — он банально свихнулся.
— Рая… Раечка…
Она спала, а у Кости сна не было ни в одном глазу. Постарался задавить желание включить свет и увидеть, наконец, её лицо — мог напугать, да и истерика не исключалась. Вспомнил, как Соплёв уговаривал свою Ви показаться голой, и чуть не засмеялся в голос.
Другу было плевать на огромный живот жены, отёки и вены на полной груди, но Ви не понимала и не хотела понимать этого. Называла мужа извращенцем, маньяком и отбирающим все права у бедных женщин на личное пространство и свое тело маразматиком. Даже угрожала сдать его в лабораторию какого-то института, для опытов.