— К-куда? — я так пугаюсь, что даже заикаться начинаю.
— Во-он туда, Роззи, — кивает он на верхний ярус, идущий над денниками. Там и в самом деле хранили сено. — Вверх по лесенке.
— Да вы что? — пытаюсь я вырваться. — Зачем? Ну, пошутили про сеновал — и хватит. В конце концов, у меня есть номер в гостинице, вы — мой муж и…
— Номер в гостинице? — коварно усмехается он. — Роззи, да ты зовешь меня в свою постель? Какая, однако, решительная женщина…
— Не смейтесь! Прекратите, наконец, надо мной смеяться! — нервы у меня все-таки сдают. — Устроили из моей жизни цирк с чертями и радуетесь? Да отпустите, наконец, меня! — хлыст, который я все еще нервно сжимала, вдруг оказался очень кстати, и я хлестнула его наотмашь по той руке, которой он сжимал мою.
— Ай, — вырвалось у него негромкое, и его пальцы разжались. — А ведь больно, Роуз, — сообщил он мне с каким-то задумчивым удивлением в голосе. — Действительно больно, — он задрал рукав и с любопытством оглядел розовую полоску воспаленной кожи. — Значит, так это бывает?.. — чуть покачал головой, опуская рукав. И переключился на меня: — Значит, таковы ваши забавы, герцогиня? — в голосе вновь усмешка, и она просто сочится ядом. — Пороть на конюшне провинившуюся челядь? Даже лично не брезгуете?
— Простите, — испуганно пячусь, отбрасывая хлыст. — Я не хотела. Просто не надо было меня пугать. И тянуть туда, куда я не собираюсь. Вы воспользовались моей беспомощностью в карете, но это не значит, что теперь я буду согласна…
— Ты плохо слушала меня в карете, Роззи, — мягко перебивает меня лже-конюх, но от его мягкости — мороз по коже. — Очень плохо и совсем невнимательно. Ты не герцогиня, девочка. Ты — всего лишь рабыня, проданная мне по сходной цене одним зарвавшимся графиком. А я — твой господин и повелитель. И если я желаю иметь герцогиню — ты будешь герцогиней. А если я желаю куртизанку — ты будешь куртизанкой. И будешь моей — там, тогда и столько, сколько я захочу.
— Не надо так со мной, — прошу испуганным шепотом. — Пожалуйста.
— А я предлагал тебе игру помягче, Роуз. Ты же не захотела. Решила устроить порку проштрафившихся слуг, — он улыбнулся, но глаза блеснули недобро. — Так я не против, Роззи, можно сыграть и в это. Вот только пороть, — тут он делает резкий рывок вперед и вновь хватает меня, — буду я.
— Нет! — да, я кричу, я паникую, пытаюсь вырваться из его захвата, но куда там.
— Наверх, — приказывает он, подтолкнув меня к лестнице на сеновал. — И быстро, не то стану хлестать по пяткам.
Лезть куда-то в панике по приставной лестнице — это форменное самоубийство, если ты в длинном платье с тремя не менее длинными нижними юбками. И я оступаюсь на первом же шаге, наступив на подол. Он ловит, прижимая меня спиной к своей груди. К счастью, к несчастью — не знаю.