Ужин в этот вечер затянулся до полуночи. Бабушка зажгла семилинейную лампу и в лампаде под иконами сменила тонкий фитилек на толстый. Это она делала только в Христово воскресенье, на Пасху, в Троицин день и по каким-то, теперь я уже забыл, большим престольным праздникам.
Мама даже слова не промолвила и взгляда косого не бросила, когда отец, вернувшись, налил граненый стакан почти до краев и, поцеловав забравшуюся к нему на колени Зину, несколькими крупными глотками выпил водку почти до дна.
Отец мой сызмальства рос озорным. Рано овладел «тальянкой», а в пляске не было ему равных. Пересмешник и заводила среди своих ровесников, он иногда откалывал такие номера, что после долго шли по селу разговорчики о том, какую штуку отчебучил Егор Лазутин. Даже после сватовства, получив благословение отца невесты Сергея Андреевича Бердина и ее матери Анастасии Никитичны, он никак не мог утихомириться и прожить неделю, чтобы не проявить свой характер. Уже был оговорен день венчания и старший брат мамы Алексей, сапожник, который, как говаривали, шил обувь только для господ, смастерил своей младшей сестренке туфельки, приговаривая на примерках, что таких ножек не встретишь и у «прынцесс». Были куплены обручальные кольца, сшито подвенечное платье, привезено из Тамбова все то, что не смогли достать для свадьбы в своем селе и даже в Моршанске.
Помогал и дедушка Михаил Иванович, усыновивший своего племянника Егорку сразу же после смерти старшего брата Петра. Тот надорвался, поднимая из канавы завалившуюся в нее телегу с навозом. У дедушки и его жены Магдалины детей не было — Бог не послал. Жалела и обхаживала Магдалина своего приемыша. В Гражданскую войну скосил ее катившийся по селу сыпной тиф. Бабушка по отцу рассказывала нам, своим внукам, как плакал у гроба мачехи ее приемный сын. Рос мой отец под строгим присмотром Михаила Ивановича, который его не баловал, но и напрасно ни в чем не упрекал. Даже первую рюмку дедушка разрешил выпить отцу лишь тогда, когда тот на скачках в Тамбове взял второй приз. А было ему в тот год уже 17 лет. Может быть, на свадьбах близких односельчан, где отец покорял всех исполнением своей огненной «барыни», переплясывая как молодых, так и пожилых, пользуясь отсутствием отца, тайком, наспех, пропускал пару рюмок, но никогда никто из знакомых деда не сказал ему, что видели Егорку выпившим. Строго блюл мой отец однажды сказанный дедом и больше ни разу не повторенный наказ, который прозвучал пророчески веско и запомнился отцу на всю жизнь: «Река начинается с ручейка, вор — с пятачка, пьяница — с рюмочки».