Мельком осмотрев Констанцу, он кивнул ей и быстро пошёл к двери.
К удивлению девушки, Ален не стал спускаться в обеденный зал, а направился в конец коридора, где толкнул такую же, как и все остальные, дверь. За ней открылась узкая крутая лестница. Наёмник торопился и пару раз, наступив на длинный подол, поминая Чёрного Косаря и всех нечистиков, с трудом удержался на ногах. Глянув на Констанцу, он тоже подобрал спереди одеяние и, продолжая ругаться, устремился вперёд.
Наконец, лестница кончилась и Ален, а вслед за ним Констанца, толкнув дверь, вышли на улицу. Они оказались в глухом переулке за таверной. Выход из него перегородила небольшая карета, запряжённая парой лошадей. На облучке, ссутулившись, дремал кучер.
Бесцеремонно схватив девушку за руку, мужчина почти бегом кинулся к ней. Он рванул дверцу и, схватив Констанцу за талию, приподнял её и втолкнул внутрь. Следом вскочил сам и быстро захлопнул
дверцу за собой, успев крикнуть кучеру: — поехали!
От рывка кареты девушка упала на сиденье. Прямо перед собой она увидела внимательные глаза на полном, без единой морщинки, лице. А потом разглядела и саму женщину в монашеском одеянии с белым капором, знаком принадлежности к высшей иерархии служителей Всеблагого. Растерявшись, Констанца попыталась встать, стукнулась головой о потолок кареты, снова упала на сиденье и, в смущении, хотела сползти на колени перед монахиней. Та тихо удержала её, и перед своим лицом девушка увидела протянутую ей мягкую белую руку. Она поцеловала её, а, разогнувшись, с изумлением наблюдала, как наёмник торопливо сдёрнул с головы капюшон и капор, невежливо схватил монахиню за пальцы, сначала прижался щекой к ладони, а потом поцеловал. Констанца поражённо увидела, как монахиня грустно улыбнулась, погладила грязную склонённую макушку, а потом, наклонившись, поцеловала! Тихо спросила: — Ален, Ален, куда ты влез на этот раз?
Он разогнулся, насмешливо сморщил нос: — позволь представить тебе Констанцу. Констанца, познакомься с настоятельницей монастыря святой Рубекии матушкой Рамоной! — Он расхохотался, вскочил, обнял монахиню: — и, по совместительству, моей родной тётей!
Настоятельница улыбнулась ему, как шаловливому малышу, а потом перевела взгляд на девушку: — мы поговорим чуть позже, если ты не возражаешь, Констанца. Скоро городские ворота. Возьмите молитвенники и сосредоточьтесь на молитвах.
— Тётя Рамона!
— А уж тебе-то, Ален, сам Всеблагой велел молитвенник хотя бы в руках подержать!
Наёмник фыркнул, но подчинился. Пассажиры склонились над раскрытыми книгами в чёрных переплётах, низко надвинув на лоб капюшоны монашеских одеяний. Настоятельница погасила один из двух фонарей, освещавших внутренность кареты.