Они шли в обнимку по ночной деревне, потому что девушке пришлось положить его руку на свои плечи, иначе бы он упал.
Перед этим ей, преодолевая страх, пришлось подойти к конюшне, где стояли кони наёмников. Она осторожно открыла ворота и вернулась к Алену. Он стоял, прислонившись к стене сарая, и она видела, что он лишь усилием воли держится на ногах.
Ворота постоялого двора она тоже оставила открытыми. А потом они побрели туда, где их дожидался привязанный жеребец. По приказу хозяина Гром послушно подогнул ноги и опустился на снег. Ален с трудом сел в седло и похлопал коня по шее. Тот легко поднялся, а Констанца привязала всадника к седлу прихваченными из сарая верёвками. Затем, уперевшись кончиком сапога в ногу Алена, вскочила на жеребца сама.
В темноте и тишине они подъехали к воротам постоялого двора. Ален резко выбросил обе руки вперёд, а затем развёл их в стороны и толкнул Грома каблуками сапог. Едва они отъехали от ворот, сзади раздался топот конских копыт. Мимо них бешено промчались два десятка лошадей и скрылись во мраке. Ален хмыкнул: — вот теперь наёмникам будет тяжело нас догнать.
****
Они ехали весь остаток ночи и утро, иногда останавливаясь, чтобы дать отдых коню. Обняв Алена сзади и прижавшись к его спине, Констанца всё время была настороже. Он держался в седле из последних сил, временами наклоняясь вперёд. Тогда она принималась звать его по имени, ещё сильнее обнимая его и понимая, что этим причиняет ему боль. Ей казалось, что дороге никогда не будет конца, но внезапно Гром остановился. Она подняла голову: рядом с головой коня стоял и держал его под уздцы маленький человечек, хозяин постоялого двора “Уютная гавань”. Он улыбался им, а за его спиной она увидела подводу с сеном, запряжённую невзрачной лошадёнкой.
Вдвоём они помогли Алену слезть с коня. Разворошив сено, данн Джоджий постелил на дно подводы большой меховой плащ. Уложив находящегося в полуобморочном состоянии Алена, Констанца легла рядом, прижав его к себе. Данн Джорджий укрыл их с головой другим плащом, а сверху навалил сена, которое привязанный сзади Гром уже давно с наслаждением жевал. Подвода не спеша тронулась, и Констанца, чуть живая от пережитого ужаса и чувствуя, как тихо дышит Ален в забытьи, скоро уснула.
Проезжающие по дороге, немногочисленные с утра повозки, кареты и телеги огибали их, а седоки равнодушно скользили взглядом. Картина не вызывала удивления. Парнишка с работником грузят пьяного, едва стоящего на ногах хозяина, на телегу, чтобы тот не упал с коня. Ничего интересного.