— Я дам объяснение, — сказал Локтев. — Не я поначалу занимался делом Арбузовой, но потом и его пришлось взять. Вскрытие показало, что у нее был неоперабельный рак. Четвертая степень. Она была в курсе о своем заболевании, судя по карточке из поликлиники.
— Боже мой… — ахнула Майя. — Я ничего не знала.
— По ней вообще не было видно! — произнесла Ксюша. — Вот это сила… Я бы так — держать в себе — не смогла.
Некоторое время хранили молчание. Все, кроме Локтева, были знакомы с Галиной, однако и он про себя оценил эту удивительную женщину. Действительно, Галина была особенной, редким человеком. Она охотно помогала Майе, юным дарованиям да кому угодно — кто просил помощи, участия в своей судьбе, при всем при том ни слова о своей болезни. Никому. Разве не боялась она смерти? Наверняка боялась и носила страх в себе, глубоко его пряча, чтобы никого не обременять.
— Зря она так, — наконец произнесла Майя, смахнув слезы. — Друзья для того и существуют, чтобы принять часть тревог на себя, чтобы разделить боль, помочь пережить удар, но и успехам радоваться — иначе это не друзья, а так, попутчики, без которых спокойно можно обойтись. Какой стала бы моя жизнь, если бы не Ксюша, Мишка, Борис… впрочем, у Бори другой статус. Да и Галина была мне второй матерью, а иногда и первой. Зря она так.
— Ну, молодые люди, что будем делать? — вернулся Локтев к насущным проблемам.
— Моя очередь выйти на арену, — усмехнулась Майя. — Давайте подумаем, как выманить Стаса из больницы, а то он думает о себе в превосходной степени, он непотопляем. А вы уж обеспечьте безопасность, ладно?
Ксюша… конечно, ее отправили к Стасу. Только она способна вывалить на него мешок информации с собственной трактовкой на голубом глазу и умчаться, оставив клиента, выражаясь фигурально, прижатым к стенке. Она заявилась во второй половине дня ближе к шести часам, чтобы у него осталось поменьше времени на раздумья. Плюхнулась на стул, схватила газету и, обмахиваясь ею, выпалила:
— Боже, как я выдюжу… Все катится куда-то не туда, осатанеть можно. Это минералка? Я попью…
Не дожидаясь разрешения, она схватила бутылку и приложилась к горлышку, эстет на кровати брезгливо поморщился.
— Фу-х. Я принесла тебе фрукты…
— Жена моя где?
— В тюрьме… То есть в следственном изоляторе.
— Где?!! Ты что несешь, дура!
О, как он здорово сыграл! Не хуже Ксюши, которой следовало осваивать актерскую профессию, вместо того, чтобы откапывать историю давно минувших дней. Она продолжила в его духе:
— Ты что, ничего не знаешь?! Совсем ничего?!
— Вообще-то я прикован к постели!