— Будь ты человеком, — пробормотала Тесме, — мы использовали бы машину, чтобы посмотреть перелом, свели бы вместе сломанные кости и оставили до полного заживления. У твоих сородичей ничего подобного не практикуется?
— Кости срастутся сами, — отозвался Висмаан. — Я свел их вместе сокращением мышц и буду держать так, пока они не срастутся, только мне придется лежать несколько дней, чтобы кости не разошлись. Можно мне остаться у тебя?
— Конечно. Оставайся сколько понадобится.
— Ты очень добра.
— Завтра я пойду в город. Тебе что-нибудь нужно?
— У тебя есть развлекательные кубики? Музыка? Книги?
— Здесь почти ничего нет. Могу завтра принести.
— Пожалуйста. Ночи будут очень долгими, если лежать без сна. Мой народ — большой любитель развлечений.
— Я принесу, — пообещала Тесме.
Она дала ему три кубика: игровой, для подборки цветовой композиции и симфонический, — и занялась послеобеденной уборкой.
Ночь опустилась рано, как всегда здесь, близко к экватору. Снаружи донесся легкий шелест дождя. Обычно девушка немного читала, пока не становилось совсем темно, а потом ложилась спать. Но нынче ночью все изменилось. Загадочное существо заняло ее постель, и ей пришлось устраивать себе новое ложе на полу, да и все эти разговоры, которые она вела впервые за много недель, заставляли держаться напряженно и немного настороже. Сам Висмаан, казалось, с головой ушел в кубики.
Она вышла наружу, нарвала с пузырчатого кустарника две охапки листьев, потом еще одну и уложила их на полу возле двери. Затем, подойдя к Хайрогу, поинтересовалась, может ли еще что-либо сделать для него. Тот в ответ лишь коротко покачал головой, не отрываясь от кубиков. Тесме пожелала ему доброй ночи и легла на импровизированную постель. Та оказалась вполне удобной, даже больше, чем она ожидала, но уснуть было невозможно. Девушка ворочалась с боку на бок: чувство стесненности и неудобства в присутствии чужака не давало покоя. И еще запах хайрога, острый и пронзительный. За весь день она как-то притерпелась и перестала обращать на него внимание, но теперь, лежа в темноте со взвинченными нервами, она воспринимала его, как бесконечно повторяющийся звук трубы. Время от времени она присаживалась и смотрела сквозь темноту на Висмаана, лежавшего неподвижно и молча. В конце концов сон постепенно овладел ею, и она задремала, пока звуки нового утра не разбудили ее привычной мелодией множества писков и криков, а первый свет просочился в открытую дверь. Она проснулась, ничего не понимая, как это с ней часто случалось, когда она крепко спала в незнакомом месте. Несколько минут Тесме не могла сообразить, где находится, но потом вспомнила.