– Капитан Суарес, так мой внук может покинуть этот дом? – спросила фьордина Берлисенсис.
Тот задумался и неохотно сказал:
– Да.
– Он наверняка и орудие преступления унесет, – не выдержала фьордина Нильте. – И вы ничего не докажете потом. О, я про эту семейку много чего знаю, и лишь врожденное благородство заставляет меня молчать.
– Никто ничего отсюда не вынесет, – отрезал капитан. – Все выходящие будут подвергаться тщательному досмотру.
Фьордина Нильте внезапно оживилась и выпалила:
– А вы заметили, что наша немощная сидит без трости? Наверняка уже припрятала орудие убийства! Или вообще уничтожила.
Она подозрительно щурилась на фьордину Берлисенсис и ерзала в кресле, недоброжелательность так ее и распирала. Наверное, разговор между этими двумя о трагической судьбе Антера закончился совсем неблагоприятно для страдающей матери.
– Не волнуйтесь, – сурово ответил Суарес. – Вскоре приедут эксперты, все проверят, ни одна ниточка не останется неподерганной. А уж такая улика, как трость, точно не останется незамеченной. Если, конечно, девушку убили именно ею.
– В самом деле, – задумчиво сказала фьордина Берлисенсис, – в этой суматохе я оставила свою трость где-то наверху. И хотя для ходьбы она мне не очень-то и нужна, но в некоторых ситуациях, – она выразительно посмотрела на фьордину Нильте, – без нее не обойтись. Бруно, дорогой, принеси ее. Она должна быть где-то рядом с Тересиной спальней. Капитан, он же может это сделать?
– Да, – коротко ответил Суарес, внимательно прислушиваясь к тому, что она говорит внуку.
– Бруно, сходи, – улыбнулась фьордина. – Не хотелось бы, чтобы трость окончательно потерялась. Тем более что это моя любимая, та, которую ты мне подарил.
– Я? – переспросил Бруно.
– Я про ту, с часами на набалдашнике, что была куплена в магазине Ортиса. Ты еще чек в коробке оставил. Впрочем, это совсем не важно. Сходи за ней.
Бруно поднялся легким пружинистым движением человека, не привыкшего долго сидеть на одном месте, и направился к двери. На страдающего жениха он не походил совершенно.
– Кстати, Бруно, у меня там стеклышко на циферблате треснуло и царапает руку, – ему вдогонку сказала фьордина. – Выломай его совсем, что ли.
Он коротко кивнул и скрылся за дверью.
– Наверняка треснуло, когда бедную девушку по голове стукнула, – опять завела свою нескончаемую песню фьордина Нильте. – А сейчас внук спрячет следы преступления, и Берлисенсисы опять сухими из воды выйдут. Знаем, проходили.
При этом она опять начала ерзать в кресле, стараясь найти положение, более удобное для пострадавшей попы. Положение не находилось, и вид у нее становился все более и более страдальческим. Исцелить ее, похоже, могло лишь одно – немедленный арест обоих Берлисенсисов. Но капитан, как заявил ей уже однажды, что все проверят, так повторять больше не собирался и лишь тяжело посмотрел на скандалистку. Под его взглядом она тут же застыла на месте и сделала вид, что ничего не говорила. Сам сыскарь в задумчивости покачивался посреди комнаты, размышляя, с чего же ему начинать, если так хорошо выученные магические методы дали сбой, а немагические он уже забыл, как применять. Бруно вернулся почти тут же, из набалдашника трости он выломал часы полностью, а не просто одно стеклышко.