Вторая преграда тоже может рухнуть. Всё материальное ненадежно. Может произойти банкротство, или упадет спрос на нефть, или грянет революция. Саадат всё потеряет. И тут окажется, что у ее преданного раба есть средства, на которые можно безбедно жить. Вот почему Зафар во всем себе отказывал, крал хозяйские деньги, втихомолку давал ссуды под хищный процент. Уже сегодня в швейцарском банке лежит немаленькая сумма, а через двадцать или тридцать лет она превратится в солидный капитал. Саадат ни в чем не будет нуждаться. Такая женщина не может жить в бедности.
Но госпожа произнесла слова любви другому человеку, и тот пообещал вернуться. Мечта рухнула. Всё кончено. Зафар сидел, согнувшись в три погибели, и кряхтел – это пытались и не могли пролиться слезы, потому что за всю свою жизнь евнух ни разу не плакал. Не умел.
Из-за мучительных этих потуг он не заметил, как в комнатку вошла Саадат. Она обняла своего верного слугу и залилась слезами за двоих.
– Ты слышал, слышал? – захлебывалась она. – Ты думаешь, он вернется? Нет, конечно, нет! С ним что-то случится, я чувствую. Я его никогда больше не увижу! Боже, какая я дура! Я всё всегда делала не так. Не так жила, не так себя с ним вела…
Она говорила еще много глупых женских слов, а Зафар молчал, гладил ее по голове. Сердце сильно болело – за нее, не за себя.
– Не убивайтесь, госпожа. Он сильный, а значит ничего с ним не случится. Он человек слова, а значит он вернется. А если не вернется, я отправлюсь за ним и привезу его. Можете на меня положиться, – твердо сказал он, когда ее рыдания немного утихли. – Я сделаю всё для того, чтобы вы были счастливы.
Никогда еще он не произносил при ней такой длинной речи.
Саадат подняла лицо, внимательно посмотрела на перса.
– Ах, Зафар, у меня есть сын, который мне дороже всего под солнцем. Теперь еще появился мужчина, которого я полюбила… Но иногда мне кажется, что во всем мире у меня нет никого ближе, чем ты.
– Аллах с вами. Как можно такое говорить? – укоризненно покачал головой он. – Я калека, я ваш раб, а вы – царица из цариц.
* * *
Эраст Петрович вышел на совершенно темную, без единого огонька, улицу, и повернул голову вправо. Оттуда доносилось мерное похрустывание непонятного происхождения. От стены отделилась черная массивная тень.
– Быстро вышел, Юмрубаш. Думал, долго ждать буду.
– Ты? – обрадовался Фандорин. – Я как раз собирался к тебе. Но откуда ты узнал, что я здесь?
– Это Ичери-Шехер, всё тут знаю. Чего не знаю – люди рассказывают. – Гасым пожал плечами и снова захрустел. В руке у него был кулек, из которого он что-то доставал и совал в рот. – Козинаки хочешь? Зря не хочешь, вкусный. Ты убил твоя враг? Э, не отвечай, сам отвечу. Не убил бы – не пошел бы к женщина.