– Ах, папа. – Робин прильнула к нему. – Спасибо, я тоже тебя люблю. – Она привлекла в объятия и мать. – Спасибо вам обоим, что вы были лучшими папой и мамой на свете. Я хочу, чтобы вы знали: я буду и дальше поступать так, чтобы вы гордились мной.
«Вот так», – подумала она, ощущая тепло родительских рук, сомкнутых вокруг нее, тепло человеческой общности, тепло августовского дня. Это было все, чего она хотела, все, в чем она нуждалась. Теперь ей было восемнадцать. Если бы она захотела, то могла бы связаться со своим настоящим отцом. Но она не собиралась этого делать. Ее настоящим отцом был этот мужчина, который сидел здесь, этот человек в зеленом свитере с круглым вырезом, в ботинках от «Кларкс» и с плечами как у грузчика. Ее папа. Она не хотела другого отца.
Ее другой отец, французский педиатр, навсегда останется у нее в голове. Он будет неосознанно подталкивать ее к медицинской карьере и всегда будет заставлять ее чувствовать себя чуточку лучше остальных. Но ее привязанность к нему не пойдет дальше этого. Робин хотела, чтобы он оставался тем, кем был сейчас: персонажем ее личной, сокровенной сказки.
Позднее в тот вечер Робин сидела на диване, прижавшись к отцу и поджав ноги под себя, и смотрела по телевизору шоу «Большой брат». Мать вошла в комнату, держа что-то в руках и прижимая к груди. Она улыбалась, но выглядела странно напряженной. Отец выпрямился при виде нее, а Робин инстинктивно развернулась и опустила ноги на ковер.
– Все в порядке? – спросила она.
Мать кивнула:
– Все нормально, милая, просто замечательно. Хочу тебе кое-что показать. Подвинься, ладно?
Робин посмотрела на бумаги в руках матери.
– О нет! – театрально воскликнула она. – Только не говорите, что я приемный ребенок!
Мать улыбнулась.
– Это мне дали в клинике, когда я забеременела тобой, – сказала она.
Робин отпрянула и поднесла руку к горлу.
– Унеси это. Я не хочу смотреть.
Мать вздохнула и положила руку на ногу Робин.
– Ты не обязана это читать, – ласково сказала она. – Но я хочу, чтобы ты хранила это у себя. Тебе исполнилось восемнадцать лет. Теперь ты взрослая. Эти бумаги мне больше не принадлежат.
– Тогда выкинь их в мусорную корзину, – предложила Робин. – Измельчи в шредере или сожги. Мне они не нужны.
Мать снова вздохнула.
– Это всего лишь письмо, – сказала она. – Я его читала, и там нет ничего волнующего. Есть порядковый номер донора и информация о нем на тот случай, если ты решишь связаться с ним.
– Я не хочу! И не хочу читать это письмо! Я уже достаточно знаю о нем, я очень благодарна и так далее, но в моей жизни он совершенно не нужен, понимаешь? Я правда, правда не хочу ничего знать.