И вот, поди ж ты, старшему сыну уже тринадцатый год, и он совсем не похож на того мальчика, которого когда-то Алена рисовала в мечтах, представляя себе жизнь с Женькой, но это был ее сын, который мог родиться только у них с Юркой, а с Назаровым был бы какой-то другой мальчик. Но Алене-то нужен тот, что есть, ее родной синеглазый ребенок, высокий и ладно скроенный, как отец.
И Алена теперь отлично знает: все, что ни делается — все к лучшему.
И вот только Вика выбивается из этого правила, потому что все, что делается с Викой, лучше бы не делалось.
— Это что ж они, ночь вместе провели? — Алена озадаченно посмотрела на мужа. — И тележка Женькина здесь… Что они везли ночью на этой тележке?
— Что-то тяжелое везли, судя по колее. — Юрий присмотрелся к следам. — А обратно шли налегке, тоже ночью: утром-то ветер был, в следы лепестки подсолнухов нападали, гляди.
— Значит, Виктория у него ночевала.
— Ален, ну не мог же он один в доме ночевать, там гроб…
— Юрик, вот не поверишь, а ведь я и дышать боюсь в ту сторону, только бы у них что-то срослось снова. — Алена сжала руку мужа. — Расстались-то они тогда по глупости, по молодой глупости и гордыне, гонор у обоих такой, выше звезд: что один, что другая — ни миллиметра не уступят… Ну, и промаялись все эти годы врозь, но я же знала, что любит он ее, чувствовала. Хорошо бы им сейчас обратно сойтись, и хоть грех так говорить, но смерть бабки Варвары может стать поводом, чтобы снова попробовать что-то построить, Женьке-то сейчас поддержка очень нужна будет, а Вика… сам знаешь…
— Творческие личности, Аленка, вот и гонор, и прочие заморочки. А значит, надо им подсобить в этом деле. — Юрий хмыкнул. — Нехорошо, когда хорошие люди врозь маются по зряшной причине.
— Да теперь-то Виктория сама себя считает вроде как прокаженной.
— Ну, это пройдет, Аленка. — Юрий поправил воротничок на блузке жены. — Больно она упала и расшиблась почти что насмерть, да только «почти» — не считается, починим.
Они вошли во двор, где толпились соседи, Юрий потащил пустую тележку в сарай, а Алена ушла в дом, где среди свечей стоял гроб с телом бабки Варвары.
Павел Олешко впервые за много лет был в отпуске. Работал целыми днями, все время о чем-то думал, даже когда спал — и тут на тебе, отпуск, да какой! У него был отобран телефон, и строго-настрого велено поливать цветы, есть суп и мясо, и присматривать за детьми.
Конечно, Тимка уже взрослый, что за ним присматривать? И цветы поливать — дело тихое и привычное, цветы — граждане спокойные, а вот полуторагодовалый Мишка доставлял хлопот, несмотря на то что за ним неусыпно следила няня, уютная и неспешная Людмила Евгеньевна, тетка чуть за пятьдесят. И, несмотря на их общие с няней старания, Мишка то и дело умудрялся совершать разнообразные преступления.