— Сережа скоро выйдет?
— А его нет…
Наташа почувствовала, что у нее слабеют ноги.
— Как — нет? А где он?
— Ушел…
— Как ушел? Куда?
— Не знаю… Спросите Сашку Паринова. — Он кивнул в сторону ворот.
Наташа бросилась за Париновым.
— Саша, где Сережа?
— Не знаю, он ушел после второго урока. Сказал, что по делу. Да вы не волнуйтесь, он сейчас вернется!
Наташе казалось, что он старается не смотреть ей в глаза.
— Скажи правду: куда он пошел?
— Да не знаю я! Он только сказал, что придет к концу уроков, и все.
Мальчик явно нервничал.
— Валера Плетнев сказал, что тебе что-то известно…
— Ничего мне не известно! Просто мы с Серегой на перемене были вместе, вот и все.
— И он ничего тебе не сказал?
— Сказал, что ненадолго смоется по делу, а к концу уроков вернется.
— И все? А по какому делу, не сказал? — Наташа пристально посмотрела на него.
— Не-а!
Было ясно, что больше она от него ничего не добьется. Ей оставалось только ждать — в надежде на то, что Сережа действительно появится и все объяснит. Она вернулась во двор и села на скамейку, не сводя глаз со школьных ворот.
Прошло полчаса, потом еще. Наташа уже ни на что не надеялась. "Он знает, что я его жду. Раз он не пришел, значит, что-то случилось".
Она продолжала сидеть, машинально глядя, как девочки играют в "резинку". Мимо нее прошел кто-то из Сережиных учителей — Наташа сделала вид, что не заметила, и отвернулась. Что она могла им сказать?
Вскоре школьный двор опустел.
"Надо идти. Надо встать и идти. Вдруг он ждет меня дома?"
Она уговаривала себя, но продолжала сидеть, потому что ей казалось, что она не сможет удержаться на ногах.
"Он вполне может ждать меня дома, у него есть ключ. Что я сижу? Он мог просто забыть, что мы договорились встретиться здесь…"
Она поднялась со скамейки и медленно, чтобы оттянуть страшный момент, когда ей придется убедиться в том, что дома его нет, и еще потому, что от страха у нее подкашивались ноги, направилась к дому.
В квартире было чисто, пусто и тихо. Она вошла в свою комнату, скинула туфли и легла. Ее слух фиксировал звуки, доносящиеся с улицы, — проехала машина, потом еще одна, потом залаяла шотландская овчарка из дома напротив, потом опять проехала машина, потом женский голос крикнул: "Владик, я тебя жду, ты идешь? Владик!"
Она лежала и повторяла про себя: "Как он мог? Как он мог? Значит, он лгал мне все это время. Лгал мне, бабушке. Боже мой, что я скажу завтра маме? Что с ней будет? Он же знал, знал, что она больна, что ей нельзя волноваться. Как он мог?"
Она повернулась на бок, поджала под себя ноги и с головой накрылась одеялом.