— Бадмаева я знаю, — отозвался Шумилов. — Да только я сторонник самолечения. Хотя, пожалуй, сие не совсем правильно. Впрочем, не о том разговор. Что у вас случилось?
Было очевидно, что Штромм явился вовсе не для того, чтобы поговорить о здоровье Шумилова.
— Я к вам приехал из полиции. Сегодня провёл там всю первую половину дня. Был доставлен туда прямо из дома двумя чинами в форме при палашах. Хорошо хоть руки не сковали и палаши не обнажили, а то пошла бы слава обо мне среди соседей.
— Вас доставили в Сыскную? — уточнил Шумилов.
— Нет, в часть.
— Что от вас хотели? Допрашивали? Проводили опознания?
— Видимо, второе. Меня показывали разным людям. В общей сложности человек десять-двенадцать на меня посмотрели. Меня поставили в ряду с другими молодыми мужчинами и незнакомые люди заходили, глазели… Нам командовали «повернитесь налево!», «направо!», «сядьте». Там диванчик драный стоял, вата из него торчала, я бы ни за что на такой по доброй воле не сел, но… тут пришлось садиться. По-моему, это издевательство.
— Ну-ну, — успокоил Шумилов, — это не издевательство, это — опознание. Вас, как я понимаю, демонстрировали тем, кто приехал в Петербург утром двадцать четвёртого апреля ревельским поездом. Ну, а также тем, кто приплыл пароходом «Император Александр Второй». Судя по тому, что вы остались на свободе и против вас официально не выдвинули обвинения, никто из ехавших в поезде вас не опознал. Следствие желало опровергнуть ваше alibi, но сделать этого, как я понимаю, не смогло. Скажите, а те мужчины, что стояли в одном ряду с вами, были без усов и бороды, как и вы?
— Да, без усов и бороды. И даже одежда была схожей.
— Что ж, значит, сыскари обошлись без своих полицейских фокусов. У нас некоторые полицейские, знаете ли, любят устраивать опознания с нарушением установленной законом процедуры, — пояснил Шумилов. — Прокурорские чины при этом присутствовали? Какие-то шуточки, оскорбительные замечания в ваш адрес отпускались?
— Присутствовал прокурорский следователь, и был ещё какой-то прокурорский делопроизводитель, он писал постоянно под диктовку товарища прокурора. А насчёт шуточек или оскорблений — ничего такого не было. Всё прошло очень спокойно и я бы даже сказал, формально.
— Очень хорошо. У вас нет оснований на что-либо обижаться.
— Ещё присутствовал мужчина в цивильном костюме лет, эдак, пятидесяти или старше с большими бакенбардами, спускающимися на грудь. Знаете, такие были в моде в николаевские времена.
— Это Путилин, действительный тайный советник, начальник Сыскной полиции Санкт-Петербурга.