Ехали минут десять. Затем машина остановилась. Лахтин механически открыл дверцу и вышел на улицу, не выпуская руки маленькой женщины. Его не интересовало, где они находятся, куда идут, зачем. Пока нет слов - все правда, все легко и осуществимо.
Заурчал лифт, вознося их на какой-то этаж.
"Вот видишь, - говорил он Ляле глазами, пока они ехали. - Так просто и славно. Ты научилась моему языку, правда? Ты почувствовала себя маленьким зверьком с шелковистой кожей? Свободным и потому счастливым. Иди же ко мне, кареглазый зверек! И будь, пожалуйста, смелым. Свободные - это и есть смелые..."
По тому, как маленькая женщина открывала дверь, Лахтин понял: в квартире никого нет. Там мрак и доверчивость. Да, да, доверчивость ночное существо...
Они поспешно вошли в квартиру. Дверь хлопнула, защелкнувшись сама собой. Лахтин тут же привлек к себе Лялю, боясь, что она зажжет свет и все, все испортит. Он нашел ее губы - податливые, чуть сонные. Кейс выпал из рук. Сергея качнуло. Он потянул "молнию" ее платья. Ляля как-то странно шевельнула телом, и одежда ее, будто кожа линялой змеи, с тихим шорохом упала на пол...
Несколько месяцев спустя Лахтин как-то заехал в "Букинист" и встретил там Исая. Поговорили о книгах - кто что достал. Затем Исай сказал с улыбкой:
- Мало того что приходишь в мой дом, ешь, пьешь, так еще и воруешь женщин из моего гарема?
- Она была твоей? - вздрогнул Лахтин.
- Да нет, старик, не пугайся, - засмеялся Исай. - Вижу, у вас что-то клеится?
- Ты же знаешь, - отшутился он. - Не я придумал: большие женщины для работы, маленькие - для любви.
Исай работал хирургом на "Скорой помощи" и идеально вписывался в лахтинскую модель межличностных отношений.
Правило "чем меньше общего, тем лучше дышится" Лахтин выработал еще на первом курсе, сразу же после свадьбы. С одной стороны, чтобы рассеять собственные опасения (а они хоть и смутные, но были), с другой, чтобы ответить на снабженный добрым десятком извинений, но все-таки бесцеремонный вопрос Гарика-идеалиста: "Старик, а это ничего, что вы такие... разные? Ты - физик, Тома - продавщица..." Он объяснил тогда Гарику, что и жена и друзья должны заниматься на работе чем угодно, но только не тем, чем ты. Только тогда это будут в самом деле личные отношения. Из них в этом случае исключается возможность расчета и мелкой зависти, соперничества и подсиживания, осознанного и неосознанного воровства идей. "Итак, - заключил Лахтин, - давайте не будем смешивать. Друзья - для дома и для души, товарищи - для ума и работы". - "А кто же, например, я для тебя?" - растерялся Гарик-идеалист. "Лишний человек, засмеялся Лахтин. - Классическое определение". Шутка оказалась пророческой. Их дружба вскоре приказала долго жить, причем так тихо и естественно, что Лахтин даже не заметил, когда это произошло.