Хотя и постскриптум этот тоже сыграл свою роль. Во всяком случае, он стал своеобразным мостиком между двумя произведениями. И мостик этот навела персонажка, которая там возникла, как говорится, вдруг откуда ни возьмись.
Я говорю о своем метрошном и сетевом альтер-эго – о Существе. С историей появления данного образа можно ознакомиться на Метровики, а историю собственно книжного персонажа я планирую раскрыть более подробно в третьей части цикла (ибо на каком-то этапе работы над ПТР я поняла, что придется писать и ее), «Сердце морры».
Курьезов добавляли главы – вдруг начавшие массово почковаться вопреки фиксированному «сценарному плану». Фортеля выкидывал сюжет – вдруг пошедший куда-то не в ту степь, в которую его направлял синопсис (но это у меня традиционно – эскизы расходятся с итогами порой почти на 50–70 %). Внезапно, вплоть до разрыва шаблона, «взбрыкнули» лихие алтуфьевцы – причем во главе с самим вождем! – вдруг оказавшиеся и не такими уж и отморозками, какими мы их видим в «Джу» (ну правда, видим глазами их врагов – что немаловажно). И – вишенкой на торте – наибольший букет сюрпризов мне преподнес один из персонажей – Костя-Квазимодо. Который мало того, что на протяжении всего произведения порой отмачивал такое, что хоть стой, хоть падай, мало того, что он три раза сменил визуализатора, так под самый конец романа, когда его уже нужно было сдавать, взял и, чуть ли не походя… мутировал! Из-за чего мне пришлось срочно переписывать почти треть эпилога. Просто не роман, а приключение какое-то! Впрочем, Квазимодо таким и задумывался – «тихим омутом с эксклюзивными чертями и запупыристой стальной конструкцией на дне» (по выражению Существа) – и я очень рада, что он меня не подвел.
Возможно, кому-то показалось, что в романе недостаточно экшенов, перестрелок и вообще боевых сцен с грудами самого разнообразного оружия – то есть того, чем так славится серия. На что я скажу: «беда, коль пироги начнет печи сапожник, а сапоги тачать пирожник». Признаться, не люблю я (и не умею) писать боевки. Даже скажу больше – мне неинтересно о них писать. Потому что я ни разу не спец в этом. Так что пусть уж лучше этой темой занимаются те, кому она по душе, кто умеет ее грамотно и восхитительно раскрыть и «вкусно» подать. А я лучше скромненько посижу в сторонке и займусь тем, что ближе мне – психологией человеческих отношений и психологией человеческих поступков в экстремальных ситуациях. Ну и романтикой – раз уж я взялась культивировать эту тему. В «Джульетте без имени» это была романтика только-только зарождающихся близких отношений между молодым человеком и девушкой. В «Пасынках Третьего Рима» – романтика верной, чистой, честной и не знающей преград и компромиссов со злом мальчишечьей дружбы. Какой вид романтики мы увидим в «Сердце морры» – время покажет.