3.
Если бы это происходило в рассказе Зингера, толстуха в санях знала бы душераздирающую сендзишовскую историю. И уж наверняка бы слышала о дедушке Мейере и бабушке Мине, чья судьба стала местной легендой, с волнением передаваемой из уст в уста. Но снег шел, и сани катили, и Зильберман рассказывала свои байки очень давно, ДО ВСЕГО. Зеленое кресло еще стояло в столовой, дедушка спокойно кашлял, и никакой истории еще не было.
Если бы это происходило у Зингера, о бабушке Мине и дедушке Мейере могла бы рассказать тетя Ентл, та самая, в чепце, украшенном стеклярусом и отделанном лентами – желтой, красной, зеленой и белой. Она обожала удивительные и жуткие истории: про князя, который жег черные свечи и жил с женщиной-демоном, про рыжую Дашу, которую хам-учитель отхлестал ремнем… Но это были самые ужасные происшествия из тех, о которых тетя Ентл слыхала. Про бабушку Мину, которую – в награду – убили последней, Зингер не писал. Он боялся касаться Холокоста. Даже нечистые духи, демоны, дибуки, упыри и черти из его рассказов боялись. Они не заглядывали в ад, выстланный ковром, с зеленым бархатным креслом на почетном месте.
В пансионате мы с пани Метей регулярно совершали неутомительные прогулки. Бродили вдоль Свидера[101], который в ту весну был немного шире и глубже обычного. Выходили сразу после завтрака, чтобы опередить алкашей, просыпавшихся ближе к полудню. Они располагались в окрестных лесах, посреди пустых банок из-под пива и консервных банок от закуски, обрывков веревки и полиэтиленовых пакетов.
Пани Метя, казалось, этого мусора не замечала. Ее по-детски безмятежному голубому взору открывался вид на сады, цветы и плетеные кресла. Она поясняла мне:
– Веранда была вон там, слева. Мы на ней играли в покер. Можете поверить, что когда-то я обыграла скульптора Куну?
Веранда украшала пансионат Шиховой семьдесят лет назад; пани Метя бывала в тех краях каждый год. В Свидере она игрывала в покер со скульптором Куной, в Срудборове – в белот с адвокатом Дýрачем, на Новый год они с мужем ездили в Отвоцк к Гурецким. Те, правда, брали двадцать пять злотых в день, то есть в пять раз больше, чем владельцы других пансионатов, зато там подавали французские сардины и куропатку с апельсинами.
Каждые несколько дней пани Метю навещал пан Вальдемар, ее муж. Приезжал ненадолго, поскольку еще не перестал заниматься делами. Последнее время он всерьез подумывал о детских колясках. Где-то он прочитал, что в Польше ежегодно рождается пятьсот тысяч детей, а колясок производится немного. Можно бы выписывать их из Тайваня и продавать минимум по два миллиона.