– Очень, – призналась я. – Но чем закончился разговор в кафе?
– Новой горжеткой, – засмеялась пани Метя. – От Апфельбаума. Знаете, кто это? Мауриций Апфельбаум, Маршалковская, сто двадцать пять, лучший скорняк в Варшаве. Чудесная серебристо-черная лиса, когда я перекидывала ее через плечо, она струилась по спине до самых щиколоток…
– От Хованчака, – вмешался пан Вальдемар и прислонил фотографию мужчины в клетчатых брюках к сахарнице.
– От Апфельбаума, дорогой, – заверила его пани Метя. – Ты же знаешь, ни у кого больше не было таких дивных чернобурок.
– Метя. От Хованчака. Апфельбаума тогда уже не было.
– А знаешь… – Пани Метя задумалась. – Ты прав. Апфельбаума тогда давно уже не было.
Тут я поняла: все, про что они рассказывали – эти романы – эти измены – эти снежные завалы – эта чернобурка, – относится ко времени оккупации.
Я не сразу оправилась от впечатления, которое на меня произвело услышанное.
Летом пани Метя заболела. Даже в больнице взгляд у нее оставался доверчивым, безмятежным; она рассказывала о пансионате, который обнаружила в Мендзылесье, и пообещала, что, как только поправится, мы непременно туда поедем.
Я позвонила осенью.
– Так вы не знаете, что́ она мне устроила?! – В голосе пана Вальдемара звучало плохо скрываемое негодование. – Она умерла! Умерла!
– А ведь я ей говорил: переберемся на Таити, – с обидой рассказывал он, когда я его навестила. – В тридцать девятом году французский банк объявил в “Ле Матэн”, что за восемь тысяч злотых гарантирует пожизненное пребывание на Таити. Я умолял: Метя, продадим всё. Едем! Температура воздуха не выше восемнадцати, летом и зимой, днем и ночью… Знаете, что она ответила? “И Шихова перенесет туда свой пансионат? А как насчет снега? Новогодняя ночь без снега?!” И мы не поехали. А она умерла…
– Французский банк гарантировал на Таити бессмертие? – спросила я, но пан Вальдемар не расслышал. Встал. Повел меня в комнату жены и открыл шкаф.
Понимаю. Это звучит невероятно, но… пан Вальдемар достал горжетку из серебристо-черной лисы.
– Жена просила… – сказал он. – Пожалуйста, возьмите на память…
– Я бы предпочла что-нибудь от Апфельбаума, – призналась я. – Вы же знаете, ни у кого больше не было таких дивных чернобурок… – и быстро повесила горжетку обратно, опасаясь, что пан Вальдемар скажет, где она была куплена – в торговом центре “Воля”[102], например, – и испортит мне эффектный финал.