И события подтвердили, что Рыжая действительно была права.
В это утро, разжигая печку и ставя на огонь утюги, Грациелла почувствовала, что пахнет какой-то новостью.
Она знала: хотя Зораида и делает сейчас вид, что дуется, рано или поздно ей захочется излить душу, и она заговорит. Так было всегда. Кроме того, Рыжей было прекрасно известно, что гладильщице доставит огромное удовольствие, если она станет ее расспрашивать. И именно поэтому девушка не раскрывала рта.
Молчание длилось долго.
— Поживей, дела у нас по горло. И так я вон как замешкалась, — неожиданно проговорила Зораида.
Обычно это было началом, или, как говорила Рыжая, информируя друзей о последних событиях, «зачином».
— Хотела все вчера вечером кончить — не тут- то было…
Рыжая продолжала молчать. Зораида с досадой вздохнула и продолжала:
— Бесполезно! Все мужчины одинаковы. Тираны! Постарайся держаться от них подальше, пока сможешь. К сожалению, ты тоже их узнаешь, и когда бы это ни случилось, все равно будет слишком рано…
С этого момента начиналось то, что на языке Рыжей называлось «прорвало». И действительно, тотчас хлынуло целое половодье слов.
— Ты послушай только, — затараторила гладильщица. — Вчера вечером стою я тут вот, как сейчас, растрепанная, с горячими утюгами, собралась работать. Поворачиваюсь и кого же я вижу? Он! Он здесь, на моем пороге, и с такой рожей — сказать тебе не могу. Ну что будешь делать? Все бросила и пошла с ним, иначе скандал!
Рыжая подавала горячие утюги, разводила крахмал, подкладывала в плиту дрова — все это молча, с безразличным видом, поджидая, когда Зораида увлечется как следует своим рассказом! Потом вдруг спросила ледяным голосом:
— Он? А кто?
Зораида уронила утюг, рискуя сжечь вещь, которую гладила. Она была искренне и глубоко поражена.
— Как это кто? — воскликнула она. — Джованни, конечно!
Когда в рассказах гладильщицы встречался какой-нибудь Эудженио или Казимиро, Рыжая тотчас настораживалась. Если же, как сейчас, упоминался Джованни, то, однажды убедившись, что речь идет все о том же Джованни, девушка теряла к нему интерес. Это было уже не ново, и, значит, не было никакой перспективы присутствовать при очередном «подновлении» свадебного наряда.
Несмотря на бесконечную вереницу своих несостоявшихся замужеств, Зораида сохраняла какую-то чистоту, и Рыжая чувствовала это. Поэтому если кто-нибудь, касаясь любовных приключений гладильщицы, высказывался о ней не совсем лестно, она вставала на защиту своей хозяйки, хотя порой и не прочь была позлословить о ней.
Об этой слабости Рыжей давно было известно, и ею часто пользовались, чтобы подразнить девушку.