— Лев Николаевич, — раздался вдруг из интеркома взволнованный голос секретарши, — можно вас на секунду? Это очень важно!
— Что? — раздраженно спросил начальник. — В чем дело?
— Я не могу говорить. — Виктория перешла на свистящий шепот. — Но это очень важно!
— Черт! — Лев Николаевич покосился на спрятанный под столом кейс, потом на подчиненного, который трясущимися руками убирал в портфель чертежи, и в несколько шагов покинул кабинет.
Едва он вышел из кабинета, Антон Сергеевич словно переродился. Он выпрямился, стремительно обежал стол, вытащил из-под него кейс, вернулся на прежнее место. Из своего огромного портфеля он вынул второй кейс, точно такой же, как первый. Чемоданчик Льва Николаевича ловко запихнул в свой портфель, сверху завалил чертежами. Свой же кейс поставил на место похищенного, у кресла начальника, метнулся к другому концу стола и снова с глупым видом принялся засовывать в портфель чертежи и листы документов.
— В чем дело? — Лев Николаевич вышел в предбанник и раздраженно уставился на секретаршу.
Та выразительно взглянула на дверь кабинета, из-за которой доносилось сосредоточенное пыхтение Антона Сергеевича.
Шеф пожал плечами и прикрыл дверь плотнее.
— Так в чем дело? — Он навис над секретаршей, как грозовая туча над утлым парусником, затерявшимся на просторах океана.
— Это как раз насчет Антона Сергеевича, — зашептала секретарша. — Еще вчера хотела вам сказать.
— Что такое? — раздраженно прошипел Лев Николаевич. — Сейчас не самый подходящий момент…
— Я вчера видела, как он садился в машину к Федору Михайловичу! — едва слышно выдох-нула Виктория.
В другой день Лев Николаевич благосклонно выслушал бы такую информацию, более того, она бы его весьма заинтересовала. Еще бы — его непосредственный подчиненный, заместитель по хозяйственным вопросам, вступает в контакты с главным конкурентом! Здесь явно просматривается какая-то интрига.
Но сегодня у него были дела важнее, и Лев Николаевич, побагровев, рявкнул на секретаршу:
— Занимайся своими делами!
Он развернулся и хотел вернуться в кабинет, но Виктория внезапно разрыдалась. Она уронила лицо в ладони, узкие плечи затряслись. Сквозь бурные рыдания прорывались отдельные слова:
— Зачем же так!.. Я хотела как лучше… вы же просили меня сообщать… я старалась…
Женские слезы всегда действовали на Льва Николаевича удивительно сильно, тем более что Виктория была для него не совсем посторонней. Вздрагивающие плечи и беззащитный затылок вызвали в душе железного человека неожиданное движение. Он склонился над ней, погладил по узкой спине, достал из кармана платок. Секретарша подняла заплаканное лицо, взглянула на шефа полными слез глазами. Он вытер ее лицо своим платком и смягчившимся голосом проговорил: