— Не бойся, они мертвы, — успокаивающе произнес Редж. — Они тебя не побеспокоят.
Кроме звука его голоса ничто не нарушало тишину. Казалось, как будто статуи внимательно слушали… И было что-то ещё. То, что убило этих людей, а, может, обрекло их на гораздо худшую участь. Это что-то заставляло меня ежиться и нервно оглядываться по сторонам. Это что-то заставляло холодок ползти по спине и неприятному, липкому чувству опасности ворочаться в груди. Это что-то было ещё здесь. И это что-то было издавало зловоние мертвечины.
— Здесь когда-то была битва, давно. Тогда королевство ещё не было единым, каждый тянул корону на себя. Обычно сюда не забредали, недалеко отсюда склеп с останками, которые лучше не тревожить. Но одна сторона решила срезать через леса, а другая — подкараулить её здесь. Тому, кто лежит в склепе, не понравилась шумиха, которую тут устроили, и он устранил её своим способом.
Я облизнула пересохшие губы.
— И зачем ты мне это рассказал? — поинтересовалась я. Серьезно, я бы прекрасно прожила без этого знания.
— Ты напридумывала бы вещей пострашнее, — пожал плечами Редж, будто бы говорил о пятне на платье.
— Вообще-то, я думала о восставшем лешем… — попыталась пошутить я.
— Лешие могут восставать? — Реджинальд вдруг наклонился чуть ко мне, чтобы лучше слышать.
— Да, могут. И обычно, кстати говоря, происходит именно такое. То есть, такое случается с лесом, он умирает. Ну, результат.
— Да, я понял. И часто такое бывает?
— Не часто. Обычно лешие просто засыпают и не просыпаются, сливаясь с природой. Становятся старым пеньком, который потом рассыпается в труху, и всё такое.
— Но?
— Но иногда они просыпаются, вместо того, чтобы… Стать частью мира, и тогда… Ушедший леший продолжает делать всё то же, что делал при жизни — защищать лес.
Почему-то в этом застывшем месте произносить «мертвый» было невозможно. Как будто мой язык сковывал тот же холод, что царил в сердце.
— Тогда в чем проблема, если он всё ещё защищает вас?
— Он больше не чувствует лес, и он делает всё наоборот. Лес начинает медленно… Угасать.
— А что случается с обитателями?
— Обычно они уходят. Те, кто могут, те, кто не привязан к болоту.
— Как кикиморы?
— Как кикиморы, — легонько улыбнулась я краешком губ. — Могут уйти все, кроме самых низших и самых высших. Новый леший не может покинуть своих владений, он к ним привязан, а низшие, вроде анчуток и самых мелких лесных духов, они просто-напросто привязаны к лешему, без него жить не могут.
— Везде одно и то же.
Я кивнула. Сейчас я бы согласилась с чем угодно, только бы меня вытащили из этого кошмара. Мы ехали по кромке леса, зажатые между мертвыми деревьями и не до конца мертвыми статуями. Реджинальд сказал, что они меня не побеспокоят, но он был не прав — они меня жутко беспокоили. Они застыли, но не все то, что застыло, потеряло способность двигаться.