На краю болота дремало Лихо Одноглазое. Снег запорошил его кривую спину, и стало казаться, будто это лишь безобидная кочка, и именно на неё ненароком наступил опьяненный счастьем мужчина.
Разбуженное Лихо вскочило, и со сна не признало свою Хозяйку. Взмах когтей — и алая кровь хлынула ручьем. Охотник в мгновение ока обнажил кинжал и рубанул им по чудовищу, но было поздно. Хозяйка Болот умирала, и ничто не могло её спасти. Иногда даже чудеса бессильны.
Поняв, что его возлюбленная уходит от него, охотник издал вопль боли и вонзил кинжал себе в грудь. Их кровь, кровь молодой болотнянки и смертного человека, смешалась и алыми шариками застывала на снегу. Снег припорошил их, а весной болото приняло к себе, но так велико было желание жить юной Хозяйки, что на том месте начала расти клюква — кроваво-красная ягода, что зимой помогает птичкам, вечным её друзьям.
И на месте, где умерло Лихо, вырос ядовитый багульник, в белых цветках которого хранится память о той холодной, снежной и жестокой зиме.
Люди забыли — или даже никогда не знали об этой истории, но зима ни о чем не забывает. И каждый год хотя бы на одном окне, да красуется понятная лишь некоторым история кислой болотной ягоды, которую нельзя съесть, не поморщившись, и которая от мороза становится только вкуснее.
Я замолчала.
После того, как расскажешь какую-то историю — воцаряется тишина, выплетенная из звуков, и в этой тишине все ещё звучат отголоски слов.
— Красиво, — наконец, пробормотал Реджинальд.
— Да, — вздохнула я. — Очень.
Тишина, на секунду развеявшаяся, вновь обволокла мягким коконом. Это чувствуется — и Реджинальд во второй раз уже заговорил гораздо тише.
— Ты всегда хотела уйти с болот?
— Никогда, — я чуть грустно улыбнулась.
Редж приподнял брови, призывая объясниться.
— Ну, просто, я бы не ушла, если бы Ивайло — это наш водяной…
— Да, я помню, — прервал Редж. — Можешь не объяснять каждый раз.
— Ну извини, в отличие от некоторых, я не слежу за каждым своим словом!
— А зря. Что там с Ивайло?
Змейка поддержала меня, возмущенно зыркнув на сиего нахального представителя мужского пола, но представитель остался суров и невозмутим. Пришлось продолжить.
— Я просто хотела на берег. У меня был вариант — выйти за Драгомира, лешего, но… Ну, не знаю. Хотелось свободы.
— К сожалению, ты выяснишь, — вдруг проговорил Редж, и я с изумлением отметила, что его голос отдавал горечью. — Что здесь её не намного больше.
Мы замолчали. Капала вода. Где-то вдалеке раздавались шум и гвалт.
— Так давай устроим её, — вдруг закусила губу я и заговорщически подмигнула Реджинальду.