Основное препятствие, на которое наталкиваются при действии в этом направлении, состоит в разобщённости современной культуры. Наилучшей предпосылкой европейского взаимопонимания элит и «центров» было бы такое нормальное в высшем смысле состояние, которого требовал ещё Платон и которое нередко осуществлялось позднее в истории, в котором носители политической власти и духовных ценностей находились бы на одном и том же уровне; однако такая предпосылка отсутствует сегодня как в Европе, так и в других местах. Поэтому нужно действовать в двух сферах, разделённых в современных европейских нациях, с той надеждой, что при особых обстоятельствах они смогут слиться в единое целое. С одной стороны, нужно стремиться к взаимопониманию между политическими руководителями, а с другой стороны — к союзу духовных индивидов не только на политическом и национальном, но и на более высоком уровне.
Что касается первой задачи, то мы должны снова подчеркнуть то, что мы уже давно подчёркивали: нельзя и думать ни о какой прочности целого — в нашем случае возможного европейского единства, — если эта прочность не гарантирована в частях. Однако парламентские демократии не выполняют этого условия: в них не хватает продолжительной прочности политической воли, и в них исключается наличие созидательного «центра». Отсюда в политической области нужно начинать строить такой национальный порядок и соответствующую вертикальную конструкцию, которая должна оставлять достаточную свободу действий для особенностей соответствующих решений различных народов. Для достижения этой цели будет необходимо преодолеть многое из–за господствующего в настоящее время климата в европейских странах, в большей или меньшей степени подвергшихся влиянию неевропейских или находящихся только в ожидании понятия Европы идеологий. Однако иного пути свершения «серьёзных дел» не существует.
Что же касается духовных элит, то нужно занять определённую позицию, прежде всего, против всякого «интеллектуализма». Весьма обманываются, если думают, что мобилизация и соглашение интеллигентов, писателей и профессоров различных наций дало бы что–то ценное для нашей задачи. Нет — нужно создать совершенно иные стимулы, привлечь совершенно иные слои, и соприкоснуться с совсем иного рода носителями нового европейского мифа. Всё, что в общем принадлежит буржуазной культуре с её индивидуализмом, либерализмом и гуманизмом и её враждебностью к политически–мужскому и политически–органическому, должно быть исключено, так как оно не соответствует суровости и изначальной тотальности (Unbedingtheit) нашего времени.