— Да, — сказал он.
Поднял глаза и увидел в двери усмехающегося Ивана Захаровича.
— Хоть и грех, а надо по этому поводу выпить, — сказала мама Зоя, доставая бутылку.
— Почему же грех? — заинтересовался Иван Захарович.
— А госпожинки же, пост же до середины августа. И купаться нельзя: бешеный бык в воду нассал.
— Откуда знаешь?
— От мами. Госпожинки, пост. Я все посты соблюдаю, от мами покойной привычка.
— Так ты верующая, значит?
— А то нет!
— Тогда знай, — сказал Иван Захарович. — Не госпожинки, а Пресвятой Богородицы пост! Верующая, а чушь несешь: госпожинки!
— Мама так говорила. Да выпить можно, чего вы?
— Верующая ты, оказывается… — задумчиво сказал Иван Захарович, поглядывая на Петрушу. Петр побледнел.
— Тогда узнай еще… — многозначительно начал Иван Захарович.
— Нет! — закричал Петр. — Нет, мама Зоя, мне пить нельзя, мне на смену сейчас, ты оставь, мы потом! Ты иди!
И он торопливо стал провожать маму Зою, а в сенях сказал ей:
— Вот что. Ты про это никому не говори. Я тебя очень прошу.
— Ну, не скажу. А чего сказать тогда? Спросют же.
— Скажи: Ибунюшка вылечила.
— Так и поверили! Ибунюшка сроду так никого не вылечивала. Кардинально, — уточнила мама Зоя, вспомнив медицинское слово, часто слышанное в кожно-венерическом диспансере.
— Дело твое, но я — ни при чем. Очень прошу.
— Да ладно, — пожала плечами мама Зоя. — Ты только скажи, откуда это у тебя?
— Чего — это? Нет у меня ничего!
И Петр ушел в дом, хлопнув дверью.
— Случайность! — закричал он Ивану Захаровичу. — Она очень вылечиться хотела, вот и вылечилась! Наука такие случаи знает!
— Согласен, — сказал Иван Захарович, тоже читавший про такие случаи в газете «Гудок». — А если не случайность?
— Тебе опять, что ли, влепить? — спросил Петруша.
— Ничего этим не докажешь. Ну, влепил ты мне. Но вторую-то щеку уже подставил. А влепил — уже потом.
В волнении Петруша скусил зубами пробку с бутылки, налил и выпил. Иван Захарович тоже волновался, поэтому и он налил в освободившийся после Петра стаканчик и тоже выпил.
Помолчали.
— Я эту книгу насквозь изучил, — показал Петр на Новый Завет. — Есть ли Бог, не знаю, а парень этот точно был. И парень не чета мне. Говорить умел! Душа какая была!
— И ты не без души.
— Молчи! Ты знаешь?
— Что?
— А то! Сейчас скажу. Скажу — со стула упадешь.
— Ну, скажи.
— Смотри, проболтаешься — убью!
— Слушаю.
— Я с теткой живу. С Екатериной.
— Жил, — сказал Иван Захарович.
— Что?
— Жил. Нам тоже в подробностях неведомо, как и с кем жил Иисус Христос до тридцати лет, хотя с малолетства мудр был. Но с тридцати — совсем другое дело. С тридцати! Вот тебе и еще намек!