Петр действовал по инструкциям Никодимова. У двоих снял зубную боль, у троих почечные колики, потом пошли с простатитами, гастритами, язвами, потом с инфарктами и т. д., и т. п., потом повалили на сцену уже валом, ругаясь и чуть не дерясь перед ступеньками, ведущими вверх. Никодимов удерживал рвущихся, как мог, а на следующее выступление, во дворце культуры «Алмаз», нанял специально для этой цели четверых крепких ребят.
В том же «Алмазе» после трех часов сплошной сутолоки он закричал в микрофон:
— Всем сесть на места! Начинается сеанс общего оздоровления! — И сказал Петру: — Действуй!
— А что делать-то?
— То же самое. Встань перед залом, заглядывай пронзительно всем в глаза — и води руками.
Петр стал водить руками над залом. По лицам людей он видел, что на них — влияет. Он чувствовал это и по себе, потому что возникало ощущение, что кости его размягчаются, кровь разжижается, пот чуть не ручьем стекает меж лопаток, Он уже готов был упасть. Никодимов заметил это, подскочил, увел за сцену, придерживая за плечи.
Публика зароптала.
— Надеюсь на вашу совесть! — вышел Никодимов. — Петр Иванов после сеанса три часа лежит без движения, столько сил у него это отнимает. Между прочим, Петр Иванов — это псевдоним. Хотите знать настоящее имя? — Никодимов сделал паузу. Зал замер. — Я не знаю. Знает ли он сам? — Никодимов опять помолчал. — Не будем спешить! Кстати, весь гонорар за это выступление Петр Иванов передает на восстановление храма, в котором, как вы знаете, до недавнего времени был планетарий. Всего вам доброго, милые мои! Это не я говорю, это слова Петра Иванова. Идите с миром!
Женщины прослезились, мужчины смотрели в пол, подростки притихли.
За кулисами на Никодимова набросилась Люсьен:
— Ты что там болтал? Тебя просили? Нельзя еще об этом говорить!
Люсьен — первая после Ивана Захаровича — безоговорочно поверила, что ее любимый — воскресший Иисус. На ночь возжигала свечу подле его ложа. Сама ложилась на коврике на полу. «Ты чего? — звал ее Петр. — Иди сюда». — «Недостойна Господи!» — экстатически отвечала Люсьен. «Иди, иди. Я ведь и Сын Божий, но и человеческий. По Евангелию, Христос земного не чурался». — «Правда?» — «Истинно». — И Люсьен, дрожа не от холода, а от страха и страсти, ложилась к Петру:
— Ничего я не болтал, а намекнуть — уже можно, — сказал Никодимов.
— А про деньги? Деньги на храм? В самом деле? Может, это и правильно, но почему ты за него решил?
— На храм придется дать: проверить могут. Пятой части выручки хватит.
— Отдашь все, — сказал Петр. — Как обещано.
Он был слаб, но владел собой.