— Государь узнал о намерении вашего высочества поспешить в столицу. Но по его мнению — сдача Варшавы близка. Его величеству желательно было бы, чтобы ваше высочество первый вошли в покоренный город, как бы для возмездия, для устрашения тем, кто посмел восстать против вашего высочества и самого государя нашего… Так мне поручено сказать!
Говорит Орлов, а сам глядит на Константина. И больно ему видеть печать смерти на этом лице.
Хотя и не сдается болезни цесаревич, на ногах еще, но едва крепится…
Однако слова «черного вестника» как будто силы придали Константину.
Почти гневно заговорил он:
— Я здесь не останусь. Повезу княгиню в столицу. А там поглядим. В Варшаву я не вернусь больше никогда! Так и передать прошу. Дай Бог и отсюда ноги унести. Так передайте бра… его величеству. Жены я ни под каким видом одной не оставлю. Это мое неотменное решение, на которое я имею право. Так и передать извольте его… величеству!.. Я не мальчик! Полвека служу верой, правдой! Я… Вот-с! Я сказал… Вы так…
— Не горячись, мой друг! Вредно тебе! — молит княгиня.
— И не думаю я… Только зачем раздражают меня, дразнят, как… Мне тошно и без того.
Пожал молча плечами граф Орлов, откланялся. Уехал.
— «Черный вестник»! Мертвечину почуял! — ворчит Константин. А сам бледный, без сил почти валится в кресло.
Успокаивает его жена, дает лекарство. Плохо ему совсем.
Ночь наступила, последняя, долгая ночь.
На рассвете — все собрались к умирающему.
Стонет в бреду Константин. Сразу осунулся, исхудал ужасно… Не узнать его.
— Скорей, скорее… собирайтесь… Едем! — протяжно повторяет он. — Тут — смерть! Скорее… тут отравят! Последний только переход остался… Последний… Домой, скорее…
Бледна стоит княгиня, даже слез нет у нее на глазах. Кругом все молчат, потрясенные: врач, Поль, Курута… все, кто мог войти в этот покой муки и смерти.
Стонет, мечется умирающий… Не хочет это большое, мощное тело расстаться с жизнью… трепещет. Руки — ловят что-то… Воздуху не могут набрать запекшиеся губы.
Вот затих. Наступило минутное облегчение.
— Жена… ты здесь?.. Не вижу!.. Руку дай… В Петербург скорее… Я умираю. Да, да, не спорь! Уезжай, как только умру… А там… скажи брату: умирая, молю его… простить поляков… не карать их… Про…
Снова судороги, жестокие муки потрясли больного…
Не приходя в сознание больше, так он и затих.
В 7 часов 30 минут вечера 15 июля 1831 года — Константина не стало.
Не долго пережила его княгиня Лович.
Поселясь в Петербурге в Царскосельском дворце, где царская семья радушно приняла в свой круг вдову цесаревича, — тихо угасала княгиня, никому не жалуясь, только по-старому в молитве находя утешение.